Без рубрики

Александр Гильман: жить с собственным мнением в Латвии становится все сложнее

23 ноября Полиция безопасности пришла с обыском к рижскому поэту и переводчику Дмитрию Сустретову – любители стихов знают его под псевдонимом Сумароков. Следующие две ночи он провел в полицейском изоляторе, после чего был отпущен на волю под полицейский надзор.

Это задержание шокировало многочисленных друзей и поклонников таланта Сумарокова. Дело даже не в том, что у поэта больное сердце, в котором два клапана заменены на искусственные. Известно, что Полиция безопасности периодически хватает смутьянов, критикующих отечественные порядки. Конечно, это нехорошо, но перечень людей, входящих в зону риска, достаточно узок.

Поместить Дмитрия в эту зону не мог бы и человек с самым ярким поэтическим воображением – настолько далеки его интересы от текущих политических перипетий. Поэтому встрепенулись и стали возмущаться и те, кто, подобно Сумарокову, ранее брезговал политикой. В социальных сетях появились критические заметки вполне лояльных граждан. Объявлен сбор средств на адвоката.

Между тем для людей, постоянно чувствующих себя под прицелом спецслужб, никакой сенсации не произошло. Поэзией в сегодняшнем мире не проживешь, и Дмитрий работал модератором на сайте imhoclub.lv. Там ежедневно появлялись две-три статьи, обычно резко критические по отношению к политике латвийских властей. Эти статьи обсуждались читателями, как правило, настроенными еще более негативно.

Поэтому Дмитрий был задержан не один. Одновременно с ним пришли к главному редактору «Имхоклуба» Юрию Алексееву и менеджеру Петру Погороднему. Смысл операции прояснился, когда была объявлена мера пресечения: всем троим запрещалось, наряду с прочим, пользоваться паролями доступа к сайту.

Нетрудно догадаться, что пароли были только у этих троих. Разумеется, они могут передать их кому-то еще. Однако трудно найти в Латвии человека, который бы не понял намека. Уж если схватили Сумарокова, вся работа которого заключалась в стирании наиболее хамских комментариев и исправлении грамматических ошибок в горячих, но не слишком грамотных статьях самодеятельных авторов, то такая судьба постигнет любого другого.

Статья найдется

В последних арестах ново только то, что Полиция безопасности совершенно откровенно показала: судебная перспектива дела ее совершенно не интересует. Есть политическая задача – прекратить деятельность рассадника крамолы и совершенно наплевать на юридическую сторону дела.

«Был бы человек – статья найдется!» — этот неписаный лозунг сталинских времен взят на вооружение при неоценимой помощи Сейма, несколько лет назад пополнившего Уголовный закон новыми статьями с грозными, но юридически трудно доказуемыми составами преступлений.

Вот и на этот раз дела возбуждены по громким статьям: 80 — «Деятельность, направленная против Латвийской Республики» и 81-1 — «Помощь иностранному государству в деятельности, направленной против Латвийской Республики». В чем может выражаться та и другая деятельность? Никто не знает, и практики такой у латвийских судов нет.

До последнего времени наезды на свободу слова выражались в возбуждении уголовных дел против не сдержанных на язык авторов тех или иных текстов. Например статья 78 о возбуждении национальной ненависти или 74-1 — об оправдании геноцида, преступлений против человечности, мира и военных преступлений, чтобы неповадно было рассуждать об истории двадцатого века.

Но это были точечные удары, требовавшие многих усилий. А нынешние статьи бьют не по отдельным людям, а по площадям. Под давлением чудовищного, хотя и иррационального обвинения ликвидируется целое СМИ – и никто не обвинит Латвию в нарушении свободы печати.

По соседству в России действует Роскомнадзор, периодически блокирующий на территории страны действие тех или иных политических сайтов. Это, конечно, удар по свободе СМИ, за это Россию критикуют правозащитники. А у нас «Имхоклуб» сам прекратит свою крамольную деятельность.

Пусть члены клуба продолжают себе клеветать под старыми текстами – скоро у них энтузиазм иссякнет, и источник критиканства исчезнет сам собой. Тем более что за поддержание сайта на сервере надо платить. А в отсутствие новых текстов нет новых доходов.

В свое время Юрий Алексеев предусмотрительно решил разместить сайт за границей, подальше от отечественных церберов. Наивный, он защитил программное обеспечение. А выясняется, что самой уязвимой точкой являются люди – и по ним наносится безжалостный удар.

Оправдание – не оправдание

У меня нет под рукой статистики, сколько оправдательных приговоров выносят латвийские суды. Но поверьте на слово – этот процент ничтожен. Обвинительный уклон по прежней советской привычке является слабым местом отечественного правосудия. И человек, попавший на скамью подсудимых, с большой долей вероятности будет осужден.

Но есть в этой картине одно яркое исключение. Если дело возбуждено Полицией безопасности, то оправдательных приговоров уже большинство. Вот декабрь только начался, а таких уже два.

4 декабря Верховный суд в окончательной, третьей инстанции оправдал российских национал-большевиков Александра Куркина и Андрея Попко, а также их местного сообщника Владимира Линдермана по обвинению в злостном хулиганстве. А 7 декабря Курземский районный суд оправдал Иллариона Гирса, обвиняемого в разжигании национальной розни.

Напомним, что Куркин и Попко в 2015 году перелезли через забор воинской части с антивоенными листовками по лестнице, которую им дал Линдерман. А Гирс в 2014 году опубликовал на собственном сайте некий неполиткорректный текст.

Казалось бы, победа правосудия и здравого смысла. Мы же все понимаем, что в протесте против натовских вояк нет ни грамма хулиганства, которое по определению безмотивно и аполитично. И что юрист Гирс не будет посылать сам в Полицию безопасности ссылки на свой текст, если не убедится в отсутствии состава преступления.

Но в реальности все оправданные понесли наказание. И никакие компенсации, которые будут выплачены впоследствии из бюджета, не искупят их страдания.

Куркин и Попко первоначально были обвинены в терроризме и шпионаже, после почти четырехмесячного предварительного заключения еще более полугода вынуждены были томиться в Риге, не имея возможности ни работать, ни вернуться на родину. Линдерман с самого начала следствия не имеет права покинуть Латвию. А Гирс, наоборот, от греха подальше уехал и запросил политического убежища в России.

Таким образом, оправдание по суду отнюдь не является оправданием для тех, из-за кого этот суд вообще состоялся. Само по себе пребывание в статусе подозреваемого и обвиняемого – тяжелая моральная травма. Я уж не говорю о реальных лишениях, которые накладывают на человека меры пресечения и необходимость тратиться на адвокатов. Жизнь конечна, и никакими деньгами нельзя компенсировать тот урон, который терпит полусвободный человек, ожидающий суда и вполне вероятной тюрьмы.

Да, это замечательно, что пока латвийская судебная система держится и не позволяет осудить невиновных. Да, очень хорошо, что над ней есть надзор в виде суда по правам человека в Страсбурге. Но в нормальных странах такие процессы не возникают. А у нас их все больше.

По пути регресса

Автор этих строк имеет печальный опыт одного из первопроходцев по общению с Полицией безопасности в качестве участника процесса. И могу засвидетельствовать: становится все хуже.

Первое мое дело возникло еще в 2006 году. За несколько месяцев до того я в пылу горячей интернет-полемики крайне критично отозвался о латвийской государственности. Через какое-то время это высказывание заметили некие патриоты и подняли шум. Возбудилась фракция националистов в Сейме, на ковер вызвали тогдашнего начальника Полиции безопасности Яниса Рейникса.

Он пытался убедить ретивых ветеранов вроде Петериса Табунса и Юриса Добелиса, что дело абсолютно бесперспективно, что есть право на свободу слова. Это совершенно не укладывалось в их мозги глубоко советских людей, которым в былые времена и в голову не могло прийти порочить родную власть.

Пришлось искать эксперта, готового истолковать мои слова подходящим для обвинения образом. Нашелся старичок, специалист по латышскому языку (я-то, естественно, писал по-русски), да еще член микроскопической, но крайне националистической партии. Он написал совершенно абсурдную экспертизу, и меня обвинили ни много ни мало в призывах к свержению государственного строя насильственным путем.

Так вот, Полиция безопасности не проводила ни обыска, ни силового задержания. Меня вызвали, спросили: не я ли автор того злополучного комментария? Я признался, и больше мой компьютер никого не интересовал. А сейчас переворачивают дом вверх дном, всю оргтехнику изымают, и потом долгие месяцы ее нельзя получить назад.

Само следствие длилось месяца три – это и в полиции, и в прокуратуре вместе. Сейчас подозреваемых маринуют годами без каких-либо следственных действий. Моя работа была связана с командировками по России и Казахстану – и в перерыве между заседаниями я спокойно уехал с разрешения суда. Чтобы не было лишних забот, с меня после первого заявления просто сняли подписку о невыезде.

Для сравнения: только что несколько подозреваемых по политическим делам попросили разрешения посетить Брюссель, и им отказали.

В моем деле был полоумный эксперт, и адвокат посоветовал мне найти уважаемых людей, готовых дать заключение противоположного характера. За несколько недель я получил четыре такие бумаги: от Илзе Бранд-Кехре из Центра по правам человека и этническим исследованиям, от Лиги Биксениеце из тогдашнего Бюро по правам человека, от международной организации по защите свободы слова Article19, от профессора журналистики и коммуникации Абрама Яковлевича Клецкина. На основании их заключений дело завершилось оправданием.

А теперь найти такую помощь почти невозможно. Бранд-Кехре давно работает в США, а без нее в центре не с кем говорить. Бюро по правам человека превратилось в бесчувственный офис омбудсмена, к которому обращаться бесполезно. Article19 предпочитает заниматься не конкретными случаями нарушения права на свободу слова, а некими абстрактными исследованиями. Клецкин, увы, по возрасту отошел от дел.

О том, как все становится плохо в очень короткий отрезок времени, говорит опыт Юрия Алексеева. Год назад против него возбудили другое, столь же абсурдное дело. Обыск провели, но задерживать не стали. У Юрия были на руках билеты в США, где живут дочь и внуки, – спокойно отпустили. А сейчас по новому делу Алексеев вынужден отмечаться в полиции трижды в неделю и ночевать только дома. Один раз его уже разбудили в три часа ночи – пришли проверять.

Страшный пример Украины

К сожалению, все более усиливающийся беспредел органов хорошо ложится в международный контекст. Правозащитники всей Европы жалуются, что право на свободу слова становится все более ограниченным. Что все чаще суды, даже самый главный из них – страсбургский, признают, что интересы государства в том или ином вопросе позволяют ограничивать права человека.

Особенно тяжелый удар по свободе слова нанесла так называемая гибридная война. Никто не понимает, что скрывается за этим нелепым жупелом. Но есть широко распространенное мнение, что в условиях этой войны демократические свободы становятся излишними, а если еще злоумышленник имеет несчастье излагать крамольные мысли на языке потенциального российского агрессора, то любые репрессии против него оправданны.

Понятно, что лидером в беспределе охранки становится Украина. Когда 2 мая 2014 года в Одессе были заживо сожжены 42 противника нынешнего украинского режима, то арестовали не тех, кто это устроил, а участников разворачивавшейся одновременно антиправительственной демонстрации.

На их руках тоже кровь нескольких человек, однако следствие не смогло найти виновного, и через три с половиной года всех оправдали. На выходе из суда толпа чуть не линчевала людей, только что отбывших незаслуженное наказание, а троих из них вновь задержала Служба безопасности Украины.

В отличие от Латвии, на Украине оправдательные приговоры – редкость. Суды охотно упекают за решетку журналистов. И не скупятся на самые суровые сроки. Так, в Житомире двум журналистам дали по девять лет тюрьмы только за то, что они транслировали передачи донецкого телевидения.

К счастью, следующая инстанция дело прекратила, эти люди сегодня на свободе. Но мы видим то, чего приходится опасаться и в Латвии: общественное мнение однозначно на стороне преследователей, а не жертв. Своеобразные хунвэйбины из националистических организаций учиняют бессудные расправы, и в этих случаях правоохранительные органы не вмешиваются.

Националистам сходят с рук даже убийства – например, так и не пойманы убийцы Олеся Бузины. И когда нет проблем с поиском преступника, он все равно может уйти от наказания. Одесский националист Сергей Стерненко возвращался домой поздним вечером и неожиданно встретил двух своих политических противников. Охваченный манией преследования, он накинулся на них с ножом. Один бросился бежать, но был настигнут и убит. Обстоятельства дела предельно прозрачны, но Стерненко до сих пор на свободе.

Зависит от каждого

Как же добиться прекращения полицейского беспредела? Любая политическая полиция устроена так, что легко становится орудием нарушений прав человека. Туда идут служить люди, для которых, увы, свобода не является первым приоритетом.

Но мы же ничего не слышали о произволе Полиции безопасности в 90-х, правда? Да и в нулевых она была совсем вегетарианской, как я показал на собственном примере. Какая же муха их укусила сейчас?

Обычно усиление репрессий связывают со сменой начальника этой полиции – им в 2014 году стал Нормундс Межвиетс, и тогда все закрутилось. Но это скорее следствие – у политиков появилось стремление искоренять крамолу, не считаясь с декларацией прав человека, и они подобрали соответствующего служаку. Не случайно одиозные изменения в законах о государственной безопасности были приняты примерно в то же время.

Но украинский пример показывает нам: спецслужбы особенно опасны, когда обладают поддержкой не только властей, но и сбившегося с толку общества. Когда есть запрос на расправу, то охранка охотно на этот запрос отвечает. Вспомним 1937 год и собрания, где люди требовали «расстрелять как бешеных собак»…

Самое страшное не то, что часть этих людей сами назавтра становились жертвами, страшно, что требовали искренне.

К счастью, мы живем в обществе, где мозги промыты не настолько сильно. Наш аналог – это не сталинское, а скорее брежневское время. Тогда все в принципе знали, что КГБ всесилен и не связан никакими нормами закона. Но для 99% населения угроза выглядела совершенно абстрактно, люди были уверены, что за ними не придут.

Но за кем-то приходили – в том числе и за такими божьими одуванчиками, как Дмитрий Сумароков. И тогда близкие возмущались «А этого-то за что!» — а подавляющее большинство продолжало быть уверено в собственной неуязвимости.

Так вот, сегодня нам важно понять: преследовать нельзя никого. Ни аполитичного Дмитрия Сумарокова, ни жесткого Юрия Алексеева, ни нахально дразнящего охранку Владимира Линдермана. У последнего уже девять уголовных дел, по трем он оправдан, остальные развалились до суда.

Когда в обществе будет понимание, что любое нарушение прав человека есть зло, а свобода слова – высшая из ценностей, то Полиция безопасности почувствует это давление и прекратит репрессии.

11 декабря двадцать два «имхоклубовца» подали жалобу генеральному прокурору и омбудсмену на действия Полиции безопасности в отношении «Имхоклуба». Я специально обратился к наиболее лояльным членам клуба, многие из которых были в оппозиции к агрессивно радикальному большинству. К чести этих людей, почти никто не отказался подписаться в защиту свободы слова.

И это – единственно правильная стратегия. Не начнем защищаться сегодня – за нами придут завтра.

Александр ГИЛЬМАН

http://press.lv/post/aleksandr-gilman-zhit-s-sobstvennym-mneniem-v-latvii-stanovitsya-vse-slozhnee