«Память о Холокосте необходима,чтобы наши дети никогда не были жертвами,палачами или равнодушными наблюдателями». И. Бауэр. Израильский историк.

«5.10. 1944.
Дорогие родители,Фаня и Бено!
<…> В Субате… парикмахерша Павулян <…> рассказала о наших родствениках, которых немецкие ставленники расстреляли в течение одного дня. Главными зачинщиками были учитель Вальдман и Розитис – портной, бывший социал-демократ.

Розенкович… при расстреле сказал, что он является «освободителем» (atbrivotais — участник войны за независимость Латвии в 1918-1920 гг. _ А.Ш.), имеет награду от ульманского правительства – его расстреляли первым. Рохка Маргеник сказала, что раз евреев не разрешено оставить в живых, она готова принять христианскую веру. Ее тоже расстреляли. Давидка Залгалер из Риги приехал за день до расстрела. Над ним особенно издевались, сначала обрезали нос, затем уши. Давидка Шнеер и еще кто-то, после того, как в них выстрелили, встали и побрели несколько шагов. Их дострелили.

Перед расстрелом евреев раздевали <…> с женщин даже снимали нижнее белье. Отобранное имущество поделили между собой на месте. <…> Среди поднявших голову после прихода немцев был какой-то Буйкис. До расстрела он пристал к Шнееру, чтобы последний отдал ему своего коня. Шнейка… заявил, что коня, которого он лично воспитал, Буйкису не отдаст, пусть лучше его расстреляют. Буйкис угрожал ему револьвером и сказал, что все равно придется отдать…

Из Субатского еврейского населения 700 евреев, ни один не остался в живых. Ваш сын».

Это строки из письма, которое Шмуэль Комрас приложил к листам свидетельских показаний, заполненных на 11 родственников убитых в Субате.

Я начал с этого письма потому, что оно аккумулирует в себе важнейшие характеристики отношений между евреями и местным населением: безжалостность и садизм убийц, вымогательство и грабеж соседей, упоминается участие евреев в борьбе за независимость Латвии, покорность и беззащитность евреев, конформизм, готовность принять христианство, ранее спасавшее евреев в условиях религиозного антисемитизма на протяжении веков, но увы, оказавшееся бесполезным в условиях расового антисемитизма.
Письмо помогает ответить на вопросы и сегодня обсуждаемые в Латвии:

1. На ком лежит ответственность? Проблема индивидуальной и коллективной вины.

2. Кто убивал? Местные жители или немцы?

3. За что? Может быть это была реакция на активное сотрудничество с советской властью, репрессии 1940-1941 г.?

Сразу же процитирую слова профессора Айвара Странги из его статьи «1940.gada okupācija: «vadošo kadru» etniskais sastāvs» Diena. 25. aprīlis (2008) Decembrī 1940 LKP 9.kongresā, … no 35 CK locekļiem tikai viens bija ebrejs — Giršs Rapoports.

Daugavpilī bija tikai 51(!) komunists, no kuriem 20 bija ebreji; relatīvi tie bija 40% no pilsētas komunistiem, bet absolūtos skaitļos tie bija aptuveni 0,2% no pilsētas ebrejiem.
1941.gada maijā Valsts Drošības tautas komisariāta dažāda līmeņa atbildīgos amatos strādāja 200 cilvēku, no kuriem ebreji bija aptuveni 25: nekādas ebreju dominēšanas nebija. (этнический состав руководящих кадров Латвии в 1940 г. в декабре 1940 г. на 9 съезде КПЛ из 35 членов ЦК только один был еврей — Гирш Рапопорт. В Даугавпилсе был только 51 коммунист, из них 20 были евреями, это составляло 40 % от городских коммунистов, но в абсолютном числе составляло 0,2% евреев города. В мае 1941 г. в государственном комиссариате безопасности работало 200 человек, из них 25 евреев. Никакого еврейского доминирования не было» — перевод мой. А.Ш.)

Отношение к евреям разделило условно население оккупированных стран в том числе и Латвии на две категории:

1. На тех, кто уничтожал евреев или способствовал уничтожению.

2. На тех, кто помогал евреям. О них будет специальная лекция.

К первой категории относятся:
а) активные участники – организаторы, непосредственные исполнители убийств, участники издевательств и грабежей, пропагандисты и подстрекатели расправ над евреями ( Слово – это тоже дело), те кто предавал скрывающихся евреев, охранники, могильщики, все – кто присваивал имущество расстрелянных на месте расстрелов;
b) пассивные участники – жители, не участвовавшие в убийствах, однако активно присваивавшие, либо покупавшие движимое и недвижимое имущество уничтоженных евреев.
К пассивным участникам, пожалуй, можно отнести и тех, кто молчаливо одобрял уничтожение и равнодушных. Количество их невозможно определить, но, думаю, что их было очень много.
Ко второй категории:
a) Тех, кто спасал и укрывал евреев.
b) Тех, кто оказывал моральную (словесная поддержка, доброе отношение во время работы) и материальную (чаще продуктами, одеждой) помощь как в самом гетто, так и и в местах совместной работы (рабочие команды).
c) А также тех, кто пассивно помогал евреям (например, не сообщил о скрывающемся еврее, о помощи, оказываемой евреям в гетто или на работе)

В первых числах июля вся Латвия была оккупирована немцами. Из примерно 90 тысяч евреев от 10 до 15 тысяч евреев успели бежать из Латвии. Их путь был тяжел. В Латвии их обстреливали, коллаборационисты, как их теперь называют, отряды национальных партизан: «в Вентспилсе стреляли из всех окон города и поселка. В Риге, в узких улочках старого города стреляли из окон, с крыш, чердаков» .

В официальных документах об оставлении Риги 27 июня 1941 г. сказано: «Со всех сторон стреляли из винтовок и пулеметов, жертвы “пятой колонны” лежали в большом количестве».

Беженцев задержали на старой границе с СССР и пропускали только партийно-советский актив с семьями по предъявлению партийного или комсомольского билета. Известны расстрелы беженцев по обвинению в шпионаже. Многие беженцы повернули обратно домой, , кто-то о нашел приют в приграничных деревнях у знакомых крестьян. И только тогда, когда границу оставили пограничники, смогли перебраться в Россию, те, кто упорно дожидался ее открытия в окрестных лесах. Семью моего отца 2 июля пропустили через границу, потому, что его старший брат был рабочегвардейцем, и при переходе границы предъявил комсомольский билет. Беженцев бомбили немецкие самолеты. Тема эвакуации заслуживает тоже особого разговора.

Вернемся к тому, что происходило в Латвии. Расправы и издевательства над евреями и советско-партийно-комсомольским активом начались с первых дней оккупации. И в первую очередь этим занялись так называемые группы («Pasaisardziba» ) самообороны созданные в в первые дни войны из коренных жителей. Особенно активны были айзсарги и члены Перконкруста на всей территории Латвии, а в Риге плюс члены студенческих корпораций, в первую очередь из «Леттонии». Антисемитизм имел очень заметен в Латвийском университете до 1940 г.

О чрезвычайно доброжелательном отношении к немцам и готовности сотрудничать с ними свидетельствует то, что к октябрю 1941 г. примерно 30 тысяч местных жителей, в основном латыши, служили в различных полицейских и карательных формированиях на территории Латвии. Конечно, не все из них были убийцами, но все они способствовали политике проводимой нацистами в Латвии.

Я не буду рассказывать вам о создании рейхскомиссариата ОСТЛАНД во главе с Генрихом Лозе и генеральным комиссаром Дрекслером, о Самоуправлении во главе с генералом Данкерсом, только коснусь деятельности айнзацгруппы «А» во главе со Шталекером и о команде Арайса. Об этом, уверен, Вы знаете да и можете прочитать в статьях латышских историков, а также в сборнике, авторами которого являются и присутствующие здесь.
Просто развернуто напомню хронологию некоторых событий.

Гетто в Риге

4 июля 1941 г. была сожжена в Риге большая хоральная синагога. Предполагается , что в ней заживо было сожжено от 400 до 500 евреев, в основном беженцы из Литвы. Сожгли синагогу, так называе, «парни Арайса». Среди сожженных в синагоге на ул. Гоголя, 6-месячный Шмуэл Шофер и Юдиф Скороход с двумя детьми .
Горели рижские синагоги и в их пламени гибли евреи. В июле 1941 г. в синагоге на Стабу, погиб рав Килов, и семья Красник: Двора, Мирьям, Хене и Фейга . В синагоге на Пелду 31 среди других евреев сожжен Мордехай Ильян , доктор Эммануил Баг вместе с 27 женщинами и детьми был сожжен в молельне старого еврейского кладбища .
23 июля 1941 г. началась перепись евреев Риги от 14 до 65 лет, всех разделили по профессиональным группам и стали отправлять на принудительные работы.

В августе приступили к созданию гетто в Московском фордштадте и переселению туда евреев. По сведениям генкомисара Остланда Дрекслера рейскомиссару Остланда Лозе от 20 ноября 1941 г. в Рижском гетто проживало около 30 тысяч ( 29 602) евреев, из них детей до 14 лет около 6 тысяч ( 5652) .

30 ноября и 8 декабря 1941 г. около 27 тысяч узников гетто были расстреляны привезенной из Киева Еккельном (руководитель СС и полиции в рейхскомиссариате Остланд) группой, принимавшей участие в убийстве евреев Бабьем Яру. Весь процесс охраны и доставки к месту убийства обеспечивали арайсовцы и местные полицейские. Убийства производимые в гетто во время акций были осуществлены ими — латышскими полицейскими и арайсовцами. Как это происходило известно из многих источников: личных свидетельств Э. Медалье , а из исторических А. Эзергайлис, Г. Смирин .

После расстрелов в живых осталось около 4 тысяч мужчин и около 300 молодых женщин, используемых на различных работах. Жили они в так называемом Малом гетто. Работали на складах, в гаражах, железной дороге, строительстве, в порту и нескольких заводах.

В 1943 г. евреи из Малого гетто были переведены в созданный весной 1943 г. концлагерь Кайзервальд.

Нельзя не сказать и о примерно 20 -25 тысячах иностранных евреях, в основном Германии, также Австрии, Чехословакии. Они были привезены в Ригу, большая часть была расстреляна. Около 5 тыс. женщин-евреек из Венгрии летом 1944 г. были привезены в Ригу, около 500 евреев из Каунаса и Вильнюса также были доставлены в Ригу.

Кайзервальд существовал еще в сентябре 1944 г. за несколько недель перед освобождением Риги нетрудоспособные узники были убиты, а большая часть трудоспособных переведена в Штутгоф, несколько групп в Бухенвальд и Дахау. Из них Выжило около тысячи человек.

А теперь бросим взгляд на всю Латвию

Евреев убивали чаще всего земляки, знакомые, соседи… Война разделила мир на людей и нелюдей, на евреев и неевреев, на убийц и тех, кто помогал и спасал наш народ. И вовсе не классовый принцип, как учили в советское время, лег в основу этого деления, а элементарная честность и порядочность.

Вот только несколько фактов убийств совершенных в различных местах Латвии:

Скрывавшийся в Риге Дмитрий Файнман в 1942 г. был на улице опознан и выдан кем-то из своих сокурсников по университету.

85-летнюю Хаву Файнман-Гинцбург несколько месяцев в Придайне скрывала ее невестка графиня Бутурлина. Однако соседи выдали Хаву и она была расстреляна.

Восьмилетнюю Мирьям Иоффе в Смилтене скрывала латышская семья. Фамилия этих праведников неизвестна. Однако соседи выдали ее. «Убита латышскими фашистами там же».

10-летняя Мирьям Табак вместе с матерью Фаней закопана заживо во дворе своего дома в Огре.

Гирш Борц скрывался в деревне неподалеку от Резекне, но был выдан его знакомым Агаповым и расстрелян местными полицейскими.

В поместье Адамово, в нескольких км. от Резекне по Псковскому шоссе расстрелян с женой и 2 детьми торговец мануфактуры Пинхус Нагля.

В Нерзе Лудзенского района в августе 1941 г. местными полицейскими убиты муж и жена 75-летняя Сара, 77-летний Нафтали Гасуль, убиты 82-летний Иосел 79-летний Файвуш и 36-летний Идел Фонаревы.

Фотограф Яков Нагля был забит палками в Резекне.

В Дагде был повешен Барух Израелит , а неподалеку от Резекне Фолька Борц.

В августе 1941 г. в Виесите зверски замучен и сожжен в сарае Мотеле Вассерман.

Ко всем этим преступлениям не имеет отношения пресловутая команда Арайса, на которую пытаются возложить всю ответственность за уничтожение евреев Латвии. Непосредственных убийц, действительно, условно говоря, было не так много. Но они находились в каждом городе, в каждой деревне. Рижский уезд был очищен от евреев вспомогательной полицией по указанию Яниса Вейде, «бойцы» Мартиньша Вагуланса очистили Елгаву, Карлис Лобе – Вентспилс и Кулдигу, Капитан Александр Мачс, Эйхелис – Резекне и окрестности.

Уничтожение евреев Курземе и Земгале (Елгава, Лиепая, Вентспилс, Тукумс…) началось с первых чисел июля, усилилось с середины июля. В Видземе Бауска, Яунелгава, Цессис…) С середины июля продолжилось в начале и середине августа. Тоже самое и в Латгалии. Уже к середине осени было уничтожено около 30 тысяч евреев. Вся сельская территория была очищена от евреев к сентябрю 1941 г. Большую часть убийств совершила команда Арайса, ее разъездные группы, однако всегда с активным участием местных полицейских. Хочу обратить Ваше внимание на то, что без активного участия местного населения процесс уничтожения не был бы столь успешен.

Наиболее известными руководителями расстрельных команд были Арайс и Вагуланс. Созданная М.Вагулансом после 29 июня в Елгаве полицейская команда стала первым в Латвии подразделением СД, сформированным из числа местных жителей. Но, в отличие от зондеркоманды В.Арайса, это подразделение было расформировано вскоре после завершения массовых акций по уничтожению евреев в городе, т.е. во второй половине августа. За полтора месяца пребывания у власти М.Вагуланс создал широкую сеть отделений СД в волостях Елгавского, Баусского, Тукумского и Екабпилсского уездов. Основу личного состава отделений СД составили бывшие айзсарги и полицейские времен независимой Латвии. В команде М.Вагуланса насчитывалось в конце июля 1941 г. только в Елгаве 100 человек, а всего около 300, столько же, сколько было в команде В.Арайса в период ее активной «расстрельной работы». Как отмечает А.Эзергайлис, модель полиции безопасности, созданная М.Вагулансом в Земгале, была уникальной — ничего похожего в других краях создано не было.

Разве что на юго-востоке Латгалии выделялась группа «Pasaisardziba» (самоохраны) в Малте. Ею руководил Х. Пунтулис и она принимала участие в многочисленных расстрелах в Резекненском и Лудзенском уездах.

Вот хроника некоторых расстрелов, совершенных только в июле — августе 1941 г.:
5 июля в Акнисте около 170 евреев
В начале июля регулярные расстрелы в Елгаве.
22 — 25 июля в Лиепае у маяка «Бака» было расстреляно около 3500 евреев.
27 июля в Прейли около 400 евреев
4 августа Варакляны не менее 450 евреев.
7 августа Литене – около 1000
7-8 августаt Мадона – не менее 100 евреев
8 августа Виляка, Балви – 1000 евреев
8 августа Смилтене – 200
10 августа Абрене – 150-200 евреев
11-12 августа Алуксне – 140
12 августе Апе ? –
17 августа Лигатне ?
17 августа Лудза – 800
18-20 августа Даугавпилс – 2000-3000
21 августа Карсава – 600
24 августа Зилупе – 500

Особенности происходящего в провинции я хочу рассказать на примере своего родного города Лудза:

Евреев в городе по переписи 1935 г. проживало 1518 человек – 27% всех жителей. Однако их роль в городской экономике была намного выше, чем других горожан. Из 302 городских магазинов и мастерских в собственности или аренде у евреев находилось 191 предприятие т. е. 63%.

К переменам 1940 г. эти собственники, религиозные евреи, большая часть еврейской интеллигенции, сионисты – отнеслись отрицательно. Советскую власть с радостью восприняла в основном беднота, рабочие и мелкие ремесленники. Однако этого было достаточно, чтобы из 50 членов лудзенской роты рабочей гвардии около 30 были евреи. Двое евреев в 1940 г. работали вторыми секретарями райкомов партии и комсомола, один – зав. отделом коммунального хозяйства, двое – рядовыми милиционерами.
Среди 102 жителей, высланных 14-15 июня 1941 г., было 30 евреев.

С 22 июня по 3 июля 1941 г. 300-350 евреев бежали из Лудзы.

З июля 1941 г. немецкие войска вошли в город. В тот же день была создана латышская комендатура. В группу самоохраны («Pasaisardziba») записались основном учащиеся старших классов средней школы и ремесленного училища, несколько учителей, бывших чиновников и полицейских, айзсаргов.

В первые же дни оккупации были арестованы и отправлены в тюрьму беженцы из Латвии и Литвы, нашедшие приют в Лудзе.

Их судьбу решала комиссия в составе начальника уезда Юндарса, главврача больницы Бракша, полицейского Павловскиса и еще нескольких человек. Один из ее членов Доктор Бракша заявил: «У нас в Лудзе хватает своих жидов, а тут еще понаехали со всех сторон. Кто радовался, когда пришла советская власть? Исключительно евреи. А кто плакал, когда Гитлер пришел? Также только евреи».

В ночь на 15 июля, часть арестованных расстреляли на окраине города.

Местные евреи, приказу немецкого коменданта, должны были переселиться в гетто не позднее 20 июля.

Среди непосредственных организаторов гетто студент, заведующий потребительским обществом; районный фельдшер, пастух, электрик телефонной станции; бывший полицейский, учитель средней школы; начальник пожарной команды…

заместитель коменданта гетто – 18-летний Павел Ковалевский, студент учительского института в Резекне . Война застала его на каникулах. (Ковалевский в кавычках «фигура уникальная»: после уничтожения евреев и начала учебного года вернулся в резекненский учительский институт, закончил его, вернулся в Лудзу, и работал учителем в школе. С немцами не бежал. Был арестован в августе 1944 г. – 25 лет, амнистирован в 1955 г. )

Во время создания гетто, за нежелание уйти в гетто и сопротивление были убиты в своих дворах женатые на русских женщинах Буська Зусер и Лев Коханов . (Зусер ударил пришедшего за ним полицейского кастрюлей по голове, за что был тотчас убит).

Гетто не было огорожено колючей проволокой – тип открытого гетто, однако были вывешены доски 30 см в длину и ширину черного цвета, на которых желтой краской была нарисована шестиконечная звезда и написано на немецком и латышском языках: «Juden – Verboten!» (Евреи – запрещено!).

В гетто собралось около 1000 евреев. Все они должны были носить на спине и груди черный круг с желтой звездой Давида в центре.

Евреев ежедневно водили на тяжелые, грязные работы под охраной местных полицейских. 40 еврейских девушек направили работать уборщицами в немецкий госпиталь.

Приходившие в гетто немцы и полицейские избивали людей, грабили их, отнимая ценные вещи. За малейшее сопротивление убивали на месте. Хая Лившиц была застрелена только за то, что она не пожелала отдать свое ожерелье».

Первый расстрел узников гетто проведен в конце июля 1941 г. расстреляли около 40 нетрудоспособных евреев. Среди них – лудзенский раввин Бен Цион Дон Ихье. В расстреле участвовали 15 человек, из них 6 приехали из Риги, а также местные полицейские, среди которых комендант гетто Б. Зауэр, (позже его сменил Виктор Ладусан), его помощник Ковалевский, начальник тюрьмы Купровский и начальник уездной полиции Рекстыньш. Расстреливали около 12 ночи при свете костра из молитвенников, которые евреи принесли с собой. Стреляли в затылок из наганов. Одного еврея застрелил комендант гетто Бруно Зауер.

На следствии в августе 1944 г. Ковалевский рассказал, что «евреи кричали, молились богу. Один еврей – Таврик спрашивал: «За что меня расстреливаете, я ведь помогал крестьянам». Он назвал мою фамилию, так как я его знал. В ответ я ему сказал, что я не в силах ему помочь. Один из полицейских выстрелил ему прямо в рот» . К середине августа в Лудзе было убито около 150 евреев.

Второй самый массовый расстрел произошел 17 августа 1941 г. в 7 км от Лудзы у деревни Погулянка, неподалеку от озера Цирма В гетто оставили около 200 евреев-специалистов и девушек, работавших в немецком госпитале.

За день до расстрела в Лудзу прибыла группа около 20 человек из команды Арайса. К месту расстрела евреев гнали пешком, тех, кто не мог идти, везли на машинах. Примерно в 50 метрах непосредственно от места убийства местные полицейские обыскивали и раздевали жертвы. Пока одну группу раздевали, другую расстреливали в основном «парни Арайса», однако несколько местных полицейских и айзсаргов убивали тоже. Полицейские Янис Туркс и Михаил Столбошинский стреляли из винтовок, тюремный надзиратель Шкирманд и начальник тюрьмы Купровский затем прошлись вдоль рва и достреливали еще живых из наганов . Важно отметить, что Купровский и Шкирманд к месту расстрела явились добровольно. С ними из тюрьмы поспешили и надзиратели Станислав Ритыньш и Стуцерс. Поехали они, по словам Ритыньша, с целью забрать, что-либо из вещей расстреливаемых, в частности – костюмы.

На месте расстрела присутствовало трое немецких офицеров, однако они лишь фотографировали сцены убийства. Во время подготовки к расстрелу одной из групп они приказали освободить трех 16–17 летних девушек и увезли их собой, а через несколько дней вернули в гетто Машу Свердлину, Фриду Таубкину и Фриду Коханову .
Фрида Таубкина двоюродная сестра папы, ее дед Таубкин был расстрелян еще в июле 1941 в группе пожилых евреев вместе с раввином Бен-Ционом Дон Ихье, а отец и мать на глазах дочери, вторая тетя — Фрида Шнеер была расстреляна в этой же акции.

Местные жители рассказывают, что вечером 17 августа пьяные полицейские с песнями возвращались в город на автомашинах, груженых вещами и одеждой расстрелянных. Стояли на машинах и детские коляски. В этой акции было расстреляно около 250 детей в возрасте до 16 лет.

Хочу обратить Ваше внимание на общее явление присущее не только Латвии, а для всех оккупированных немцами территорий. В условиях разрешенного и поощряемого немцами террора для участников расправ характерно участие в коллективных действих, сопровождаемых жестокостью и садизмом. Находила выход неудовлетворенная сексуальная агрессия в отношении тех женщин, которые никогда не стали бы доступными по собственной воле. Почти все убийства сопровождались циничными унижениями, издеватель-ствами и насилиями над женщинами.

Сами убийцы откровенно делятся своими впечатлениями, после казней. Так в Даугавпилсе, главный могильщик И.Лисовский свидетельствует: «Пьянка представляла из себя дикую оргию с злорадным смехом над обреченными, главным образом над женщинами, сопровождалась нецензурными рассказами про виданное. Следовали различные нецензурности по адресу расстрелянных женщин…».

В ночь на 27 августа 1941 г. по приказу коменданта гетто Виктора Ладусана, Ковалевский привел в комендатуру молодых евреек. Всего было собрано около 30 женщин. Все женщины в течение ночи были изнасилованы и избиты. На рассвете к женщинам добавили 15 мужчин-евреев и увезли в Погулянку где и расстреляли . Все это делалось без «арайсовцев».

Была в Лудзе одна латышско-еврейская семья. У Виталия Эглитиса была жена-еврейка. Они поженились в 1938 г. и в 1939 у них родился сын.

Вначале Эглитису в полиции сказали, что евреек и их детей, чьи мужья христиане, расстреливать не будут. Но позже Эглитис был вызван в полицию, где ему заявили, (ПУКИТИС) что его жена Мария будет расстреляна, а сын оставлен, и Эглитис обязан воспитать его, как гражданина и латышского сына.

Жена Эглитиса была арестована только в июне 1942 г. и вместе с 3-х летним сыном заключена в тюрьму. Эглитис подал официальную просьбу об освобождении жены и сына, однако ответа не получил. Тогда Эглитис пишет в Даугавпилс гебитскомиссару Швунку, однако в ходатайстве отказывают. Эглитис продолжает борьбу за жизнь жены и сына, и пишет в Ригу генеральному комиссару Дрекслеру. Из Риги пришел ответ, что просьба будет рассмотрена. Однако в августе 1942 г Эглитис Мария и ее сын Евгений 3-х лет, были расстреляны.

В Риге вопрос о смешанных браках решался по иному.

В первые месяцы оккупации Риги мужчины (латыши, немцы, русские), чьи жены были еврейками, были вызваны в гебитскомиссариат, и им было предложено расторгнуть брак, в противном случае вся семья будет отправлена в гетто. Большинство мужей ответили отказом, тогда им предложили другой выход: стерилизация жен, в случае отказа, жены будут расстреляны. Таким образом, супруги были вынуждены согласиться на операцию . Мужья получали специальную повестку :

Г-ну Константину Яхолковскис,
Рига, ул. Вилипа, 10.

Ваша жена должна явиться в субботу 9 мая 1942,в 9.00 ч. в Университетскую клинику, по ул.Йоркштрассе, 5, -.для лечения.
Для 10-дневного пребывания в клинике необходимые вещи нужно взять с собой.
Приглашение предъявить при регистрации.
С весны 1942 г. до конца 1943 г. в Университетской клинике при 1-й Рижской городской больнице докторами Крастиньш, Эйкен, Легздиньш, Петерсон и Олоф проводилась стерилизация женщин-евреек, состоявших в смешанном браке, после чего им выдавался документ:

Удостоверение
Г-же Яхолковскис Эсфирь рожд. 1915 г. 11 мая, проживающей в Риге, по ул. Вилипастр 10, кв.3, разрешается жить у своего мужа в городе и появляться в публичных местах без еврейской звезды».

Женщинам удаляли яичники, тем самым лишали возможности иметь детей. Операция и последующее лечение занимало 10 дней. Стерилизации было подвергнуто около 250 женщин в возрасте от 20 до 45 лет.

Что происходило с имуществом евреев?

Еще до переселения в гетто все еврейские квартиры подверглись грабежам полицейскими и представителями местной власти. После отправки евреев в гетто немцы и полицейские возвращались в пустые дома и забирали все лучшее, часть вещей, оставленных евреями, описала городская управа.

Во всех городах Латвии происходило то же самое. Лев Удем, карсавчанин, спасенный немцем Альфредом Банковичем вспоминает: «Большая часть населения грабила. Более интеллигентные покупали имущество, при этом нахальство доходило до того, что приходили советоваться с нами, какую мебель им взять для себя. Точно передаю слова некой Калнынь, с которыми она обратилась к Симе Минкин: “Не знаю право, взять ли мне вашу мебель или мебель Янкельсона. Янкельсона мебель мне очень нравится, но ваша более стильная”. Сочувствия мы ни от кого не получали, наоборот, где только можно было, каждый приносил вред».

В 1944-1945 г. после возвращения немногих евреев из эвакуации, новые владельцы вещей не стремились добровольно вернуть награбленное. В Лудзе состоялось несколько судебных разбирательства о возвращении имущества прежним владельцам. Среди возвращенного мебель и белье, и одежда. Однако возвращали и добровольно. Милита Суэр подтверждает, что ее родителям добровольно вернули швейную машинку и велосипед. Семья Макверт — владельцы дома, в котором Суеры жили до войны, взяли мебель и другие вещи Суэр, считая их погибшими. В 1944 г. они решили уйти вместе с немцами, но застряли в Курляндии. В 1945 году узнав, что Суэр жив, Макверты разыскали его и вернули все взятое . Однако таких порядочных людей было немного.

В Даугавпилсе после расстрела в Погулянке: «Мы все кинулись к месту раздевания расстрелянных и хватали кто, что успел, делая неразбериху и давку. Мне в этот раз ничего не досталось, а сыну моему Бенаровичу Василию удалось достать пару сапог.

В Лудзе зам. Коменданта гетто Ковалевский из вещей, принадлежащих евреям, получил от городской управы диван и трюмо, а кроме того сам взял двое часов: одни серебряные, другие золотые, костюм, шубу…

Часть имущества убитых евреев поступало в специализированные склады, откуда отправлялось в Германию. Другая распределялась по специальным спискам для работавших в немецких учреждениях, а также поступала в магазины, где их покупали местные жители, зная, что это вещи убитых.

Были ограблены синагоги города. Вся серебряная утварь, по приказу немцев была передана им. То, что оказалось не нужно немцам: молитвенники, книги, свитки Торы – Священного завета были сожжены, а некоторые свитки были использованы местными жителями для различных хозяйственных нужд.

Так, например, в начале 50-х годов, мой отец, работавший в бюро по инвентаризации, вместе со своим коллегой Володей Хирсановым оказались в доме некоего Тескана, по улице Суворова, рядом с ветлечебницей. Во время обмера комнат отец обратил внимание на то, что из-под рваных обоев просматривается текст на иврите. Учившийся до войны в хедере, папа узнал священные тексты. На вопрос откуда это у вас? Хозяйка дома неохотно ответила, что муж во время войны делал ремонт. Папа поднялся на чердак и там обнаружил, что все помещение утеплено пергаментными листами свитков Священного Завета. Вместе с Хирсановым, что мог он содрал со стен, а потом передал эти листы в синагогу. Вероятно, таких тесканов в Лудзе было немало.

Недвижимость

Часть домов и земельных участков расстрелянных евреев, а также горожан, бежавших в Россию, передавались в собственность местным жителям. По сведениям Лудзенского городского отдела жилищного хозяйства, на 3 июля 1942 г. из 137 национализированных домов 70 принадлежало евреям, из 256 квартир 186 принадлежало евреям, из 106 земельных участков 54 были еврейской собственностью.

Из еще не национализированного к этому времени недвижимого имущества в справке указано: домов – 258, из них принадлежали евреям 250; квартир – 280, из них принадлежали евреям 268; земельных участков – 208 из них принадлежали евреям 200.

Желающих получить еврейское имущество было много. Однако надо заметить, что в основе этого не всегда лежал антисемитизм. Я думаю, большинство граждан руководствовалось прагматичным хозяйским подходом: зачем пропадать брошенному, бесхозному имуществу. Тем более, если появилась возможность улучшить жилищные условия, или приумножить собственность.

Однако получить еврейскую собственность могли не все. 29 апреля 1942 г. Гебитскомиссариат в Динабурге в письме бургомистру Лудзы, а затем в подобных письмах Уездным начальникам и бургомистрам Абрене, Даугавпил-са и Резекне подчеркивает, что для ускорения передачи еврейского имущества необходимо установить политическую благонадежность просителей.

В списке первых просителей на недвижимость расстрелянных евреев политически благонадежные: Михаил Столбошинский – непосредственный участник всех расстрелов. Антон Долгилевич – шофер полиции, неоднократно возивший евреев и неевреев на расстрел.

У некоторых просителей, вероятно, присутствует желание компенсировать страдания, причиненные советской властью. Среди них Михелина Линевская, два сына которой арестованы и высланы в июне 1941 г. ; Йоханна Таубе, чья гостиница была национализирована советской властью.

Некоторым просителям было отказано в получении недвижимости. Одна Матрена Никифорова. О ее политической благонадежности сказано: «Viens vinas dels aizbega lidzi bolsevikiem» – один из ее сыновей сбежал с большевиками.

Вторая – Евгения Гусева, старая женщина, политикой не интересуется, но «Viens vienigais dels bolsheviku valdisanas laika bija aktivs komunistu partijas darbnieks, appreceja zidieti un aizbedzis uz Padomju Krieviju» — ее единственный сын в большевистское правление был активным работником компартии, женился на еврейке и бежал в Советскую Россию» . Гусев был комроты Рабочей гвардии.

Далеко не все дома евреев были переданы местным жителям. В 1942-1944 гг. в Лудзе появляются и другие хозяева. Вначале это жители из окрестных деревень: они либо покупают, либо арендуют дома убитых евреев у городского управления. В 1943 г. в Лудзе появляются несколько десятков семей из Ленинградской и Калининской областей, убежавшие от наступающей Красной Армии. Они тоже арендуют дома. Некоторые из них так и останутся в Лудзе после войны и дома останутся в их собственности.

Помощь и спасение

Из евреев Лудзы, оказавшихся в оккупации, спаслось 4 человека. Семья Семена Суэра и Ольга Гришкан. Спас их 22-летний Антон Кукревич. Он вывез всех четверых на хутор Медяшки Звиргзденкой волости к своей матери Адели.

Однако, Адель считала, что спасать надо только христиан, поэтому лудзенский ксендз тайно окрестил беглецов, и регулярно присылал им корзину еды.

Известны и неудачные попытки спасения. В Нерзе семью Моисея Фонарева пытался спасти их друг Пиманис, ставший волостным полицейским. Он повез Фонаревых в Лудзу, к ксендзу. Две недели ксендз прятал евреев в костеле. Затем объявил прихожанам, что во имя спасения она приняла католичество, и после этого отправил семью Фонаревых в родную деревню в полной уверенности, что с ней ничего не случиться. Но не прошло и месяца, Фонаревы были арестованы и расстреляны недалеко от деревни» . (Если помогут установить фамилию ксендза буду признателен).

В третьем случае, к сожалению, мы не знаем имен спасавших. Эсфирь Соловейчик – узница рижского гетто вспоминает, что в октябре 1941 года в рижское гетто пробралась к мужу беременная Соня Вариятова. Война застала ее в Лудзе у родственников. Три месяца ее прятали в Лудзе знакомые. Она перекрасилась в блондинку, выдавала себя за латышку. Однако она хотела быть рядом с мужем и отправилась в Ригу. Соня и ее муж погибли в рижском гетто.

Точное число уничтоженных Лудзенских евреев установить невозможно. По данным Акта Чрезвычайной комиссии от 20 декабря 1944 г. «в городе Лудза истреблено более 1200 евреев». Из этого числа около 200 человек были беженцами из различных районов Латвии и Литвы Имена только трех человек из из этих двухсот дошли до нас. Михаил Хейфец — муж О.Гришкан, Рейнгеверт Израиль и его жена Рейнгеверт Элка, бежавшие из Краславы в Лудзу к родителям Элки — Залману Лоцеву. Эти имена своих родственников мне сообщила узница Даугавпилского гетто и лагеря Штуттхоф — Бася Цин.

Вероятно, в лудзенское гетто были привезены и некоторые евреи из ближайших к Лудзе окрестностей. Так из деревни Ковалишки, что в 6 км. от города, «добрыми соседями» был посажен на телегу и привезен в Лудзенское гетто вместе с женой Брайной Моисеевной (парализована) Фонарев Рафаил Яковлевич 50-60 лет. Брайна Фонарева была расстреляна 17 августа 1941 года, а Рафаила использовали на различных работах до весны 1942 г., а потом тоже расстреляли.

Большинство евреев, проживавших в окрестностях Лудзы, были расстреляны на местах проживания. По показаниям Лаудера Флориана от 3 октября 1944 г. в 250 метрах от его хозяйства в деревне Ричики Звиргзденской волости в конце июля начале августа 1941 г. было расстреляно 9-10 евреев. Среди убитых была семья Лоцева: он, жена, мать и трое детей от 4 до 18 лет, и семья неизвестного торговца «колониальными товарами» с малолетним ребенком.

Несколько еврейских семей, всего 11 человек, включая детей 9-12 лет, были убиты 16 и 27 августа 1941 г. в деревнях Болдачи и Платачи Пылденской волости.

Судьбу евреев разделили 130 цыган, постоянных жителей города Лудза – мужчин, женщин, детей, стариков, которых в ночь с 5 на 6 января 1942 г. арестовали и заключили в помещение пустых магазинов на улице Базницас. Опасаясь возможного сопротивления со стороны цыган, было принято решение их одурманить каким-то газом. Исполнил этот приказ фельдшер горбольницы АТКАЛАЙС, работавший при немцах дезинфектором. В результате в ночь с 5 на 6 января многие цыгане ослепли, а некоторые дети умерли. Утром 6 января 1942 г. их в полубессознательном состоянии отвезли в Гарбаровский лес и всех расстреляли. За годы немецкой оккупации в Лудзе было также расстреляно около 125 коммунистов, комсомольцев, бывших советских работников, заложников – людей всех национальностей.

В мае 1944 г. место убийства евреев в Погулянке возле озера Цирма было оцеплено немцами и строго охранялось, могила евреев была вскрыта, и в течение нескольких дней группа закованных в кандалы неизвестных узников занималась сожжением останков, после чего сами узники были расстреляны. По словам С. Суэра сохранились только небольшие могилы, в каждой из которых были расстреляны от 5-10 до 40 человек. Так, предположительно, сохранилась могила с телами евреев расстрелянных в июле-августе 1941 г. в деревни Ричики на территории хутора крестьянина Лаудера, а также могила более 10 евреев, расстрелянных рядом со зданием волисполкома в Пылде.
23 июля 1944 г. город Лудза был освобожден Красной Армией.

В заключении – об убийцах. Все они были нашими земляками. Никто из них не родился убийцей. У всех мирные профессии. Все они убивают как бы между делом. Один – студент, становится на время каникул убийцей, а затем благополучно возвращается в учительский институт. Еще один учитель (Слудер) – участник убийств, садится за чиновничий стол и служит инспектором цен. Интересно, что учителя заметны среди убийц например, в Субате организатором расстрела был учитель Вальдман , в Карсаве учитель Путикис , участником расстрела в Гостини учитель Рейнфельдс .

Я могу понять, но не оправдать убийства по политическим мотивам политических и партийных функционеров, убийства из чувства мести за своих репрессированных близких. Действительно, у Цирулиса, Стуцерса, Адрицкиса, Столбошинского 14 июня 1941 г. были арестованы и высланы родственники; у отца Столбошинского национализировано несколько домов и магазинов… Однако убитые ими женщины, дети и старики не были политическими противниками. Многие из евреев, и это известно, были противниками советской власти. Можно рассуждать о сведении счетов со своими работодателями, торговцами, но рядом с богачом стоит бедняк, рабочий, сапожник, извозчик, учитель, врач…

Для меня нет однозначного ответа на вопрос, почему это произошло? Можно говорить о нравственных, религиозных, экономических, политических причинах антисемитизма. И все-таки это не будет ответом на то, почему сосед берет палку или винтовку и идет бить или убивать… Для меня антисемитизм явление иррациональное.
Убийцами или равнодушными зрителями были далеко не все. Был в Лудзе Антон Кукревич. Был Павел Николаевич Рутковский – учитель в гимназии. Мой сосед. Летом 1941 г. он носил в гетто еду своим знакомым и соседям. Был в Лудзе телеграфист Владимир Августович Петкевич. Он передавал продукты в гетто своим знакомым Кобленцу и Гилевичу. Был Ионишкан – тюремный надзиратель в годы Латвийской республики, был бывший до 40 г. полицейским – Вирзе – оба они не пошли на службу к немцам, считая это позором и предательством именно латышского народа… Но, увы, были и другие.

Те, кто убивал, в большинстве своем были чрезвычайно далеки от всякой теории. Политика, борьба за свободу – это красивые, но часто грязные слова, которыми на протяжении истории оправдывались самые страшные преступления человека, государства, системы. Идеологи, как правило, сами не убивают. Они воспитывают и готовят убийц.

Еще один важный момент, актуальный и сегодня. Для евреев разгром фашизма, освобождение Латвии, Литвы, Эстонии от немецкой оккупации были спасением. А для латышей, литовцев,эстонцев? И сегодня, увы, очень многие жители балтийских стран и некоторые политики, испытывают пиетет к немецкой оккупации и воспринимают ее как время борьбы за независимость бок о бок с «героическими немецкими солдатами против России и жидо-большевиков». Не все так просто. Два народа, живущие и сегодня рядом на одной земле, диаметрально противоположно смотрят на военное прошлое.

Это вне лекции

Есть среди убийц и фельдшер – один из организаторов гетто, а затем травивший цыган какой-то отравой, есть почтовый служащий, есть электрик, шофер – все они возвращаются после убийства евреев работают по специальности. Но есть и те, кто делает убийство своей профессией. «Мне человека убить, что на охоту пойти», – говорит своему товарищу по убийствам Янис Туркс. Многие убийцы лудзенских евреев идут затем в Латышский легион. Ну, как тут не вспомнить, что в 1998 г. правительство Латвии официально заявило о новом государственном празднике – 16 марта объявлено днем памяти легионеров, борцов за независимую Латвию. Каких легионеров? ЛИВМАНА, РУНЦАНА, ЦИРУЛИСА…

В начале полицейских, убивавших летом 1941 г. своих соседей, а потом воспылавших солдатской доблестью и ушедших на фронт сражаться «бок о бок с героическими немецкими солдатами, спасшими Латвию от русских захватчиков». Я знаю, что несколько сотен латышей были арестованы и расстреляны за нежелание служить в легионе, за дезертирство из воинской части, основу которой составили полицейские батальоны, залившие кровью Латвию, некоторые районы Белоруссии, Псковской. Ленинградской и Калининской областей России. У нескольких сот человек хватило совести или здравого смысла не иметь ничего общего с бандой убийц ставшей органической, наиболее влиятельной частью в 15-й и 19-й латышских дивизиях СС.

Я могу понять, но не оправдать убийств, совершаемых по политическим мотивам, но женщины, дети и старики не были политическими противниками. Многие из евреев были сами противниками советской власти. Нет, летом 1941 года наружу вырвалось звериная сущность, давно скрываемое желание растоптать, унизить, убить тех, кто на протяжении многих лет вызывал неприязнь, ненависть. «Фас!» – на евреев. Все дозволено! И цепные псы антисемитизма спущены рвать, бить, грабить, убивать.

Для меня нет, и никогда не будет однозначного ответа на вопрос, почему это произошло? Я могу долго логично и убедительно говорить о нравственных, религиозных, экономических, политических причинах антисемитизма. Могу рассуждать о сведении счетов со своими работодателями, торговцами, но рядом с богачом стоит бедняк, которому тоже нет спасения, рядом со сторонником советской или другой власти стоит еврей ее противник — и ему нет спасения…

Все это не будет ответом на то, почему сосед берет палку и идет бить себе подобного, вернее, увы, таковым он его не считает – это еврей и этим все сказано. Но ведь я знаю, что убийцами или равнодушными зрителями были далеко не все. Война разделила мир на людей и не людей, на евреев и не евреев, на убийц и тех, кто помогал и спасал мой народ. И вовсе не классовый принцип, как учили в советской школе, лег в основу этого деления, а элементарная человеческая порядочность.

Моим соседом был Павел Николаевич Рутковский. Мне посчастливилось бывать у него в доме и пользоваться до его смерти в середине 60-х, его богатейшей библиотекой. Из польских дворян, настоящий интеллигент, учитель химии в гимназии, а потом в советской школе — он с детства знал мою бабушку Соню, почти 20 лет переписывался с ней на идиш. Летом 1941 г он носил в гетто еду своим знакомым и соседям. Но, увы, было и выросло воронье, жаждавшее крови.

Неожиданная возможность ощутить себя богом, решающим судьбу всего живого — вот что, наверное, вело убийц. Просто появилась возможность компенсировать свое ничтожество, свои житейские и деловые неудачи, поправить материальное положение, помните, надзирателю Ритыньшу и его «коллегам» понадобился костюм…

И сегодня в городе, районе, республике живут дети и другие потомки убийц. Конечно, они не должны нести ответственности за преступления их отцов и других родственников. Но потомки должны прийти к пониманию содеянного их предками, обязаны испытать стыд и муки совести — это и будет раскаяние и гарант того, что подобное не повторится. Хотя…

А в приложении фото: письма, документы моих родных убитых в Лудзе. (Перед уходом в гетто прабабушка Бася и тетя Фрида передали документы соседу — Павлу Николаевичу Рутковскому. Он и отдал их моему отцу после войны), документы о стерилизации женщин-евреек, из допросов Павла Ковалевского, список ( неполный ) с фамилиями убийц …

Кстати, упомянутый документах Янис Цирулис сегодня фигурирует в материалах СК России, как один из убийц в Моглино ( Жестяная горка) Псковской области.