История, Против фальсификации истории Второй мировой войны

Обиделись: «Ни одного британского солдата на защиту Эстонии и Латвии!»

Восемьдесят лет назад, 7 июня 1939 года в Берлине были подписаны германо-латвийский и германо-эстонский договоры о ненападении, пишет латвийская газета «СЕГОДНЯ».

Это были шедевры дипломатического лаконизма: первая статья содержала обязательство не нападать друг на друга и не использовать силу во взаимоотношениях; вторая обозначала срок действия в 10 лет с последующим автоматическим продлением, расторгнуть договор можно было за год до первого срока.

«Один месяц русской оккупации будет хуже четырех лет немецкой»

«Ни одного британского солдата на защиту Эстонии и Латвии». Такие возмущенные письма получала миссия Эстонии в Лондоне после пактов. Выходившая в Париже тиражом 274 тыс. газета L’Oeuvre назвала их «частью системного плана агрессии против Советского Союза» (цитируется по: Магнус Ильмярв, «Безмолвная капитуляция», М., 2012, с. 403).

Негодование — в лучшем случае недоумение — французов и англичан понятно. К лету 1939 года, после оккупации Австрии, Чехословакии и Мемельского края, Третий рейх сделался внешнеполитическим изгоем. Однако нет плохой ситуации, которая не могла бы стать еще хуже — вокруг Германии начала формироваться англо—франко—советская коалиция. Переговоры о возможном военном союзе шли, однако, медленно — мешали «привходящие обстоятельства» в виде стран т. н. санитарного кордона. Чтобы войти в соприкосновение с немецкими войсками, Красной армии нужно было миновать либо Прибалтику, либо Польшу, либо Румынию. Тем самым соглашение Москвы с Парижем и Лондоном зависело от позиции «малых сих», неожиданно ощутивших свой вес на мировой арене.

Разумеется, официальные Рига и Таллин идти в большевистскую Каноссу не собирались. «Один месяц русской оккупации будет хуже четырех лет немецкой», — так высказался министр иностранных дел Эстонии Карл Сельтер 25 мая 1939 года в беседе с посланником Польши в Таллинне Вацлавом Пжесмыцким (М. Ильмярв, указ. соч., с. 398).

Самое интересное, что поляки как раз и оказывались проигравшей стороной в этом одиозном договоре тоталитарной Германии и прибалтийских автократий. Позаботившись ранее о литовском вопросе — аннексия Клайпеды цинично подтверждалась «договором о дружбе» с Каунасом от 22 марта, теперь Гитлер получал еще две пешки для своей партии. Польша лишалась поддержки в вопросе Данцига, который стремительно становился европейским casus belli.

«Братанье У. с немцами»

Характерным свидетельством отношения патриотически настроенной элиты к флирту «Вадониса» с Германией является записка, направленная в Рижскую резидентуру НКВД агентом «Смелый». Такой псевдоним получил на Лубянке Робертс Клявиньш. Кадровый офицер Русской императорской армии, награжденный в Великую войну орденами Св. Станислава 2—й и 3—й степеней, Св. Анны 2—й, 3—й и 4—й степеней, Св. Владимира 4—й степени с мечами и бантом; герой Освободительной войны Латвии, удостоенный орденов Лачплесиса, Трех звезд и Креста Признания. Командир Видземской дивизии, генерал (1931), уволенный за несогласие с диктатурой Карлиса Улманиса.

Робертс Клявиньш отзывался о главе государства: «Внешнеполитически он несомненно опирался на Германию, на что указывает дежуривший в ночь переворота в Риге большой немецкий пассажирский аэроплан, и данный им своим родным адрес, по которому в случае неудачи надлежит искать его в Берлине. После захвата власти У. стал управлять и заседательствовать по методам национал—социалистов, причем гонениям подверглись главным образом латыши — политические противники У. — а мотивами гонений начали власти выставлять „краснота“ гонимых».

 
 

«Братанье У. с немцами стало носить открытый характер — внешнеполитически было заключено с Германией несколько выгодных последней договоров, и почти весь наш экспорт и импорт перешли к Германии, а во внутренней политике немцам дана была возможность развить самую кипучую деятельность по организации „5—й колонны“… Летом 1939 г. из Германии приезжали уже целые „роты“ туристов и бродили по интересующим их местам Латвии, делая нужные им снимки, схемы и отметки. В сентябре 1939 г. в связи с успехами немцев в Польше в правительственных сферах уже появились взгляды, что только Гитлер может спасти Латвию от „красной“ опасности с востока, а в соответствии с этим действовал М., прося Гитлера принять Латвию под свою высокую защиту».

(Латвийский государственный архив, ф. 1, оп. 1, д. 27, л. 35)

Был ли секретный протокол

М., то есть министр иностранных дел Латвии Вилхелмс Мунтерс, не имел и части латышской крови — он был немцем по маме и эстонцем по папе; в свою очередь, У., президент и премьер—министр Латвии Карлис Улманис, происходил из ганноверских переселенцев, облатышенных в глубинке Курляндии. Так или иначе, оба благородных дона желали предотвратить русскую большевизацию Латвии, полагая немцев, даже в национал—социалистическом обличье, «меньшим злом».

В Федеральном архиве Германии содержится информационный циркуляр Dienst aus Deutschland, пропагандистской службы внешнеполитического ведомства, разъяснявшей действия Берлина для узкого круга функционеров. Шеф структуры Георг Дертинер писал:

 
 

«Эстония и Латвия помимо опубликованного договора о ненападении договорились с нами и еще об одной секретной клаузуле. Последняя обязывает оба государства принять — с согласия Германии и при консультациях с германской стороной — все необходимые меры по отношению к Советской России. Оба государства признают, что опасность нападения на них существует только со стороны Советской России и что здравомыслящая реализация их политики нейтралитета требует развертывания всех оборонительных сил против этой опасности. Германия будет оказывать им помощь в той мере, насколько они сами не в состоянии это сделать».

(Dertinger, Informationsbericht 55. Bundessrchiv Koblenz (BA), ZSg. 101, 34)

Немцы, кстати, сдержали обещание — так, Латвия импортировала летом—осенью 1939 года противотанковые пушки и грузовики, от коих накануне войны с поляками не отказался бы и вермахт.

Однако уже через пару месяцев после подписания документов с прибалтийскими «агентами влияния» Гитлер начал новую игру — на сей раз со Сталиным. Помощь Советского Союза в ликвидации «уродливого детища Версальского договора», как назвал Польшу нарком иностранных дел Вячеслав Молотов, была решительной и широкомасштабной. На этом фоне принуждение СССР к трем государствам заключить с ним «пакты сотрудничества», которые делали из Литвы, Латвии и Эстонии уже советских сателлитов, смотрелось уже как успех мирного урегулирования в регионе…

И 5 октября авторитетная стокгольмская Swenska Dagbladet констатировала: «Несмотря на всемирный пожар вокруг, в Риге среди латышей царит необыкновенное спокойствие… меньшинства, напротив, как заблудившиеся куры, потерявшие свою стаю… Латышская полиция получила новую униформу, серую с кусочками красного тут и там у воротничка. Это что—то из русской моды…»

(Из отчета посланника Латвии в Швеции Волдемарса Салнайса, Латвийский государственный исторический архив, ф. 293, оп. 2, д. 13, л. 284–296)

Николай КАБАНОВ.