О режиме самоизоляции 1 мая 1924 года газета «Сегодня» писала следующее: «В этом году 1 мая ожидали с каким-то особым напряжением. Опыт прошлого года, когда на Эспланаде состоялась свалка между рабочими демонстрантами и «неизвестными молодыми людьми», только еще начинавшими входить в моду и окружавшими себя ореолом какого-то нового активного национализма, оставил по себе печальную память. Правда с тех пор популярность крайне правых националистов выцвела, лозунги их поблекли, и они постепенно приобрели репутацию скандалистов, весьма охочих до пьяных дебошей и вонючих петард. Но событие на Матвеевской улице, которые многие оценивали как пробу сил перед 1 мая, и шум, поднятый в связи с возможными первомайскими эксцессами, заставляли относиться к этому дню с особой осторожностью.
1-му мая начали придавать в последнее время такое исключительное значение, что с этим днем стали связываться вопрос о существовании кабинета, его начали рассматривать, как некую решающую границу, устанавливающую мир и спокойствие в стране; даже способности отдельных министров стали расценивать по их умению сохранить порядок 1 мая.
Министр внутренних дел еще задолго до 1 мая принял целый ряд предупредительных мер. Было издано распоряжение о запрещении ношения оружия, о порядке ведения собраний 1 мая, а в последний момент, уже накануне первомайского празднества, кабинет решился вообще запретить 1 мая шествия под открытым небом, и этим в корне подорвать возможность столкновений. Призрак кровавого побоища казался настолько вероятным, что даже левые с.-д. не выразили в связи с этим запрещением особого протеста.
В своем воззвании к рабочим массам накануне 1 мая они, правда, для вида заявляют о своем неудовольствии, сожалеют, что в демократической стране пришлось применить такие меры, но в общем относят главное бремя ответственности на плечи крайних правых организаций, вызывающее поведение которых выдвигало возможность серьезных столкновений. Соц.-демократы даже сами косвенно санкционировали решение кабинета, предложив рабочим организациям воздержаться от первомайских шествий, во избежание возможных провокаций со стороны крайних правых групп.
Открытый протест по поводу запрещения шествий поступил только со стороны тех же самых крайних правых, которые обязательно хотели двинуться на улицы и даже подали соответствующую просьбу — они просили разрешить им отправиться к Президенту государства и на Братское кладбище, принимая на себя ответственность за сохранение порядка. Однако, как нам сообщают в последний момент, эта просьба была отклонена.
Таким образом, в этом году 1-ое мая пройдет без демонстраций на улицах. Четырёхлетие открытия Учредительного Собрания будет отмечено торжественным заседанием Сейма, на Эспланаде состоится парад войскам и в Сейме депутаты и представители печати соберутся на парламентский вечер. Соц.-демократы отметят праздник международной солидарности трудящихся и интернационализма на закрытых собраниях.
Решение кабинета о запрещении шествий при создавшихся условиях, конечно, понятно. Однако, по существу такая исключительная мера, знаменующая в данный момент справедливое недоверие к достаточной дисциплинированности масс, — явление совершенно ненормальное. Между общегосударственным праздником и международной солидарностью нет глубокого противоречия. В атмосфере уважения к чужим взглядам 1-ое мая должно было бы вылиться в действительно всенародное празднество, а не служить источником общей тревоги и опасений.
То, что при демократическом правительстве, пользующемся поддержкой соц.-демократов, пришлось решиться на запрещение шествий 1-го мая, показывает насколько мы еще далеки от действительно мирной психологии взаимного уважения и всенародного единства, как много еще придется сделать для осуществления тех высоких лозунгов, которые были предначертаны Учредительным Собранием.
P.S.: фото 1919 года
