Без рубрики

Гарант безопасности: как в Латвии шли к пакту Молотова-Мунтерса

Подписание Договора о дружбе и взаимопомощи между СССР и Латвийской Республикой. Договор подписывает Министр Иностранных дел СССР Вячеслав Молотов.

Александр Гурин

80 лет назад – 5 октября 1939 года – министр иностранных дел Латвии Вилхелмс (по-русски – Вильгельм) Мунтерс и советский нарком Вячеслав Молотов подписали Пакт о взаимопомощи между СССР и Латвийской Республикой, существенно повлиявший на судьбу Латвии.

В наши дни многие историки, говоря о событиях 1939–1940 годов, пожалуй, уделяют интерпретации и оценкам почти столько же места, сколько фактам. В этой статье автор (Александр Гурин – прим. Baltnews) собирается отойти от такой «традиции» и обращать внимание, прежде всего, на факты и события. Причем в основном на один аспект: поведение политической элиты Латвийской Республики осенью 1939 года.

Итак, 30 сентября 1939 года председатель Совнаркома и нарком по иностранным делам СССР Вячеслав Молотов вызвал к себе чрезвычайного и полномочного посла Латвии Фрициса Коциньша и выразил надежду, что Латвия подпишет с СССР договор о сотрудничестве и создании на территории ЛР советских военных баз. Молотов предложил властям Латвии прислать в Москву представителя, который был бы полномочен подписать такой документ.

Правительству Латвии необходимо было срочно решать, соглашаться на подписание такого пакта или же не соглашаться, посылать в Москву своего представителя или не посылать. Если бы в Латвии не был разогнан Сейм, то решающее слово было бы за парламентом.

Однако Сейм диктатор Карлис Улманис распустил еще в 1934 году. Поэтому решение мог принять только возглавляемый Улманисом Кабинет министров. Он его и принял – отправить в Москву латвийскую делегацию во главе с министром иностранных дел Вилхелмсом Мунтерсом.

Споров и возражений не было. А ведь, как считал позднее известный латышский эмигрантский историк Эдгарс Андерсонс, вполне могли быть.

Версия, изложенная им в академическом труде «История Латвии 1920–1940», такова: несколько министров, прежде всего, министр финансов Алфредс Валдманис, не поддерживали идею послать Мунтерса в Москву.

Президент и премьер-министр в одном лице Карлис Улманис поступил очень просто. Со ссылкой на свидетельство самого Алфредса Валдманиса историк Эдгарс Андерсонс написал: при поддержке ректора Латвийского университета Мартиньша Приманиса министра финансов удалось «выманить» в конце недели на охоту, и в воскресенье, 1 октября, он уехал из Риги.

Тем временем Карлис Улманис созвал 1 октября в 18.10 внеочередное заседание правительства и проинформировал министров о необходимости срочно направить делегацию в Москву для переговоров с советскими лидерами. Кабинет министров единогласно решил: надо направить в Москву правительственную делегацию под руководством Мунтерса.

Вильгельмс Мунтерс (слева) и министр иностранных дел Латвии Карлис Зариньш в Лондоне, 1938 год
Вильгельмс Мунтерс (слева) и министр иностранных дел Латвии
Карлис Зариньш в Лондоне, 1938 год

Ночью Валдманис вернулся в столицу Латвии и начал расспрашивать о ситуации военного министра, генерала Яниса Балодиса. Как пишет историк Эдгарс Андерсонс, Балодис пытался успокоить своего коллегу: мол, нынешние руководители Кремля не такие, как большевики времен Гражданской войны. «Это другие русские», – уверял генерал.

Тем временем Карлис Улманис в частных разговорах, к примеру, в беседе с влиятельным в прошлом политиком Адолфсом Кливе доказывал, что подобный пакт необходимо заключить.

Латвийские дипломаты в Москве

2 октября 1939 года латвийская делегация во главе с Вилхелмсом Мунтерсом прибыла в Москву. Иосиф Сталин не собирался менять своих привычек из-за приезда главы латвийского МИДа. Любитель работать до глубокой ночи и поздно вставать принял латвийского министра иностранных дел почти что ночью – в половине десятого вечера.

Беседа Сталина и Молотова с Мунтерсом продолжалась до полуночи. Поначалу Мунтерс услышал очень жесткие слова: «То, что было решено в 1920 году, не может оставаться на вечные времена. Еще Петр Великий заботился о выходе к морю. В настоящее время мы не имеем выхода и находимся в том положении, в каком больше оставаться нельзя. Поэтому хотим гарантировать себе использование портов, путей к этим портам и их защиту».

В ходе переговоров быстро выяснилось: речь идет о том, что Советский Союз хочет иметь военно-морские базы в Лиепае и Вентспилсе, несколько военных аэродромов, в целях охраны Ирбенского пролива создать на побережье базу береговой артиллерии… Всего же речь шла о том, чтобы разместить в Латвии 50 тысяч советских военнослужащих.

Тут-то и начался спор. Мунтерс дал понять: 50 тысяч – это слишком много. И упорно стоял на своем. Споры продолжились и на следующий день.

И, наконец, Сталин пошел на уступки. По договору определялось право СССР до окончания войны в Европе держать на аэродромах и базах в Латвийской Республике гарнизоны численностью до 25 000 человек. То есть министр иностранных дел Латвии добился того, что численность военнослужащих снижалась вдвое.

Кстати, в разговоре с Мунтерсом Сталин заметил, что вскоре СССР передаст литовцам город Вильнюс, куда советская армия вошла, вступив 17 сентября 1939 года на территорию владевшей Вильнюсом Польши. И действительно, вскоре древняя литовская столица навсегда вернулась в состав Литвы. История, конечно же, не знает сослагательного наклонения. Но так и напрашивается вопрос: где сегодня находилась бы столица Литвы, если бы не было заключенного 23 августа 1939 года пакта Молотова-Риббентропа – в Вильнюсе или в Каунасе?

По свидетельству Мунтерса, Сталин в конце переговоров позволил себе легкомысленно-фривольную фразу: «А вы наших моряков станете пускать к девицам или нет? В выходные дни? Они ведут себя хорошо».

Конечно, это была шутка. Ведь, когда военные базы появились, советские военнослужащие получили инструкцию: как можно меньше контактов с местным населением. Нарком обороны Климент Ворошилов отдал такой приказ: военным запрещалось рассказывать местному населению о положении в СССР, проводить совместные собрания. Уточним, запрещалось под угрозой строжайшего наказания. И легко представить себе, какой дискомфорт испытывал советский офицер, если русскоязычному латвийцу вздумалось из лучших побуждений пригласить его к себе на обед!

5-го октября 1939 года Пакт о взаимопомощи между СССР и Латвийской Республикой был подписан председателем Совнаркома и главой наркомата иностранных дел Вячеславом Молотовым и министром иностранных дел ЛР Вилхелмсом Мунтерсом.

В этом документе, кстати, констатировалось, что мирный договор 1920 года между Латвией и Россией «по-прежнему является прочной основой их внешних отношений и обязательств», что договор «не затрагивает суверенных прав договаривающихся сторон».

Уже 7 октября правительство Латвии рассмотрело вопрос о ратификации подписанного в Москве пакта. А 10 октября официально его ратифицировало.Жертвы балтийского «единства»: о чем говорят архивы Латвии

Особо ценные архивные фонды

Что писали СМИ

Интересный материал для анализа – латвийская пресса того времени. Она выделяла два события. Первое – пакт с СССР. Второе – посещение президентом страны Улманисом выставки винограда, выращенного в Латвии. И не берусь определить, чему уделялось больше внимания в прессе.

Что же касается пакта, то в латвийской прессе появился пересказ статьи из советской газеты «Известия», где говорилось, что различие государственных систем двух стран не является препятствием для плодотворного сотрудничества.

Президент Латвии Карлис Улманис после принятия Гулбенского гарнизонного парада,23 мая 1938 года
Президент Латвии Карлис Улманис после принятия Гулбенского
гарнизонного парада,23 мая 1938 года

Вскоре известный латышский писатель и публицист Александрс Гринс написал статью в газете Brīvā Zeme. Ее пересказ появился в рижской русской газете «Сегодня», где отмечалась такая мысль: благодаря пакту, русскому народу дан свободный и безопасный выход к Балтийскому морю, а народам Балтии – независимость и полное право жить на своей земле так, как они пожелают.

И, наконец, 12 октября с транслировавшейся по радио речью, разъясняющей народу суть пакта, выступил сам Карлис Улманис.

В частности, он сказал: «Этот пакт с великим соседом, заключенный в духе доверия и доброй воли с обеих сторон, несет нам безопасность, как и отдаление угрозы войны или даже ее предотвращение. Более того, он приумножает и безопасность Советского Союза, и то же самое относится и к нашим соседям <…> Эстонии и Литве. К тому же добрую и истинную волю Советского Союза доказывает готовность Советского Союза вернуть Вильнюс Литве. Кроме того, в официальном сообщении, представленном одновременно с договором, подчеркивается, что различие государственных систем Советского Союза и Латвии не было и не является препятствием для плодотворного сотрудничества обоих государств».

Президент Латвии счел необходимым разъяснить: «Наше государство самостоятельное и независимое, свободное во внутренней и внешней политике, и таким оно и останется. <…> В пакте ясно сказано, что его введение ни в коем случае не должно ущемлять суверенных прав, хозяйственной и социальной систем и военных действий обеих заключивших договор стран. <…> Никто извне нам новый строй не навязывает…».

Сегодня общеизвестно, как именно развивались дальнейшие события. Однако в то время авторитарный диктатор Карлис Улманис олицетворял собой государство, и, думается, именно поэтому многие верили его словам…

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.

https://lv.baltnews.com/Russia_West/20191005/1023412259/Garant-bezopasnosti-kak-v-Latvii-shli-k-paktu-Molotova-Muntersa.html?fbclid=IwAR28KCaGRY8S0oDYbCbhSLXHaN-pec8h9ymCukLxkK0_gqnzRlZkSHMw9HY