Скарайнис стал соавтором этой монументальной работы, созданной 51 год назад. В творческой группе было пять скульпторов, но Скарайнис фактически был единственным, кто собственноручно высекал из камня фигуры монументального ансамбля.

Мог работать часами

– Остальные скульпторы улаживали формальности, вели переговоры с властями, презентовали эскизы и проекты, писали заявки на участие в конкурсе, – вспоминает вдова умершего в 2017 году скульптора Ирена Скарайне. – Олег всего этого не умел, он всегда был скромным и молчаливым. Совершенно не пробивным. Кому-то что-то доказывать, убеждать было совершенно не в его духе. Но зато он умел молча творить, что-то постоянно придумывать  и затем воплощать в жизнь – работать руками. Был очень сильным и трудоспособным. Мог работать часами без перерыва и создавать шедевры. Поэтому в группе из пяти скульпторов, которые победили в конкурсе на создание Саласпилсского мемориала, у Олега Скарайниса была очень важная роль – творить и вытесывать.

– Если приглядеться к выражению лиц скульптур всего Саласпилсского ансамбля, видно, что они очень похожи между собой.

– Да, и это не случайно. Олег ваял их с себя. И мужские, и женские лица. Посмотрите на его лицо – ведь оно так же сурово! И я считаю, он имел на это вполне законное право – ведь сам прошел немецкий лагерь. Кроме того, когда Олег работал над возведением этого монументального ансамбля, он очень сильно болел, у него еще с юности был туберкулез легких, который как раз обострился в шестидесятые годы. Но он держался изо всех сил и продолжал творить. Именно тогда мы с ним встретились, познакомились и полюбили друг друга  и вскоре поженились.

Премия в 1000 рублей

– Наверное, непросто было жить со скульптором, таким суровым и серьезным? Он весь был погружен в работу, хватало ли времени на вас?

– Да, он был немногословным. Но был из тех людей, мысли которого можно читать по взгляду. Мы понимали друг друга практически без слов. Я видела и чувствовала, как он ко мне относится. Он меня очень ценил, краем глаза замечал буквально каждую деталь в одежде и даже как-то раз спросил, почему я не надела жемчужные бусы, которые ему очень нравились. Я очень удивилась, потому что он несколько дней был буквально погружен в очередную работу, нехотя отрывался даже на обед, и мне казалось, что он вовсе не замечает меня. Но нет! Он умел видеть все вокруг. Был эстетом и большим ценителем женской красоты, но не напоказ. Очень глубокий и необычайно талантливый человек.

– При жизни власти его особо не жаловали? Очень мало было слышно о его выставках и каких-то крупных госзаказах.

– Да, это верно. За Саласпилсский ансамбль группа скульпторов была награждена Ленинской премией. Это была крупная сумма денег, но после денежной реформы, которая случилась как раз тогда, премия превратилась примерно в 10 тысяч рублей на всех: каждый скульптор получил чуть больше 1000 рублей. Тогда столько стоил, например, мотоцикл «Ява».  Но мы решили продать квартиру в Риге, добавить эти деньги и купить домик в приморском рыбацком поселке. Нашей общей мечтой было смотреть на морские волны через окно, попивая утренний кофе. Так у нас появился дом «Скарас» в Рагациемсе, где Олег прожил до самой смерти, до декабря 2017 года, и ушел в мир иной в 94 года. Здесь он изваял почти все свои работы. Здесь же мы отметили нашу золотую свадьбу – 50 лет совместной жизни. А я до сих пор здесь живу и храню этот небольшой музей в его мастерской и память о нем…

– Почему Олег Скарайнис после создания Саласпилсского мемориала был как-то отодвинут в мире скульпторов на дальний план и на время даже почти забыт?

– Мне сложно судить, чем руководствовались те ответственные лица в Министерстве культуры и прочих ведомствах, которые распределяли заказы, но замечала, что самые интересные и крупные доставались другим – более пробивным художникам. Олег всегда участвовал в конкурсах проектов, но никогда не боролся, разные интриги ему были совершенно чужды. Скажем, налаживать с кем-то из правящих отношения лишь для того, чтобы получить заказ наверняка, для него было просто неприемлемо. Видимо, причина кроется именно в этом. Он совершенно не желал приспосабливаться и творил лишь то, что считал нужным и как считал нужным. В результате долгие годы мы жили на очень скромные гонорары Олега от индивидуальных заказов, которые поступали ему на изготовление мемориальных досок и кладбищенских памятников. Но и здесь он, считаю, преуспел. Умел вкладывать душу во все, за что берется.

«Он лепил Аспазию с меня…»

– Какие его работы вам особенно дороги?

– Мне нравится вот эта милая скульптура Аспазии с котом. Он лепил ее с меня (смеется). А Майкл Джексон! Его он обожал и изваял даже дважды! Боготворил Че Гевару, в результате воссоздал и его. Вот этот бронзовый кот Муфис – прототип нашего любимого кота. Оригинал этой скульптуры хранится в Третьяковской галерее. Олег очень любил стихи Пушкина. Мы часто читали вслух друг другу самые разные его произведения. Особенно он любил стихотворение «К няне», поэмы и сказки. Именно любовь к Пушкину вдохновила его на еще одну работу «Пушкин и Онегин». Автор и его герой преспокойно сидят на одной лавочке и непринужденно беседуют.

– А на создание скульптуры «Журавли» вашего супруга вдохновила тоже поэзия?

– Да, стихотворение Расула Гамзатова «Журавли» и одноименная песня были очень любимы Олегом. Часто цитировал их наизусть. Нашей общей мечтой было, чтобы этот памятник стоял на родине Расула Гамзатова в Дагестане. Несколько лет назад мы вели об этом переговоры с Дагестаном, но, к сожалению, на последнем этапе эту идею так и не удалось воплотить в жизнь. Как-то все затихло. Так что бронзовые «Журавли» все еще ждут своего часа.

Появятся новые работы Олега Скарайниса?

– Если при жизни мастера высокого полета Олега Скарайниса так и не оценили по достоинству, после смерти его постепенно поднимают на пьедестал.

– Это неизбежно. Ведь работы его действительно очень хороши. Так обычно и бывает. Какого талантливого художника оценивали при жизни? После смерти конкуренты и завистники успокоились, воевать за выгодные заказы стало не с кем. Конкуренцию он уже никому не составит. А его старые известные работы очень охотно покупают ценители искусства. Буквально недавно пожелал купить несколько работ Скарайниса наш известный латвийский миллионер – владелец художественной галереи – Янис Зузанс.

– Какие работы он приобрел для своей музейной коллекции?

– Вообще-то он хотел купить все (смеется). Но я же не могу их все продать. Это работы Олега! Для меня они очень важны и тоже представляют большую ценность. Это наша жизнь, общие воспоминания, которые связаны с каждой скульптурой. Но некоторые работы, конечно, продала. Одна из них «Иисус, несущий крест». Я сделала это исключительно ради того, чтобы на вырученные деньги заказать мастеру отлить по эскизам и формам Олега другие его работы, которые до сих пор стоят в мини-макетах – их просто не на что было отлить при его жизни. Теперь в галерее Яниса Зузанса будет целый уголок работ Олега. Несколько работ Олега Скарайниса также приобрел и Латвийский национальный художественный музей, в их числе скульптуру еще одного бронзового кота. В середине марта готовится еще одна выставка работ Олега – в Юрмальском музее в Майори.

– В период пандемии доступ в музеи закрыт, как же публика сможет увидеть эти скульптуры?

– Музейные работники говорят, что выставку можно будет посмотреть через проемы в окнах.

Сын врага народа

– Я слышала, что уменьшенная копия фигуры с Саласпилсского мемориала теперь хранится в музее Таганрога? Почему именно там?

– Да, уменьшенная копия одной из центральных фигур мемориала узникам лагеря в Саласпилсе – «Несломленный» уехала в Таганрог. Олег специально изваял ее для краеведческого музея этого города. Она изготовлена из специального сплава и теперь украшает мемориальный комплекс на Самбекских высотах, открытый в июне 2020 года. Мы с Олегом давно мечтали подарить Таганрогу какую-нибудь из его работ, только все не могли решить, какую. Ведь сам он родом из Таганрога, латышский парень, который родился и вырос в этом южнороссийском городе.

– Расскажите, как латышская семья оказалась в российском Таганроге?

– Отец Олега Юлий Гауэр был латышским красным стрелком. В 1919 году он отправился в Россию со всей семьей – женой Софией Скарайне и двумя детьми – Олег родился в дороге, семья решила остаться в Таганроге. Там и стали жить. Отец Скарайниса работал на заводе, но в 1937 году был репрессирован как враг народа. А Олег учился в фабрично-заводской школе № 2 (бывшая Таганрогская Александровская классическая мужская гимназия, в которой учился и сам Антон Павлович Чехов). Волею судьбы мальчишкой Олег стал посещать кружок лепки во Дворце пионеров, занятия вела Нина Михайловна Беккер. Она и стала его первой учительницей в нелегком скульптурном деле. После окончания школы поступил в Таганрогский индустриальный техникум, но после ареста отца Олег был вынужден оставить учебу и идти зарабатывать, чтобы прокормить семью.  Работал на зеркально-картонажной фабрике, а подрабатывал рисунками на стекле.

Как Освальд стал Олегом

– Как судьба складывалась дальше?

– Очень непросто. Кстати, он тогда еще не был Олегом Скарайнисом, этот псевдоним он взял много позднее, когда сбежал из германского плена. А ребенком он жил и учился под именем Освальд Гауэр.  Так его называли родители.

Во время оккупации Таганрога немцами во Вторую мировую он был отправлен в Германию на принудительные работы. Работал на небольшом авиазаводе, ремонтировавшем крылья «Мессершмиттов». Затем попал в концлагерь Нойенгамме под Гамбургом, чудом удалось бежать из плена, он улучил момент и нырнул под вагон поезда, когда узников пригнали на работу на вокзал. Затем он попал к американцам, а потом и в Красную армию, в ряды которой вступил на территории Восточной Пруссии. Там и дослужил до окончания войны. После войны он оказался на Южном Сахалине, в составе отдельного военно-строительного батальона, строили какие-то бараки.

– Непростая судьба! Многие в его ситуации после плена сами оказывались в ГУЛАГе.

– Его Господь уберег от такой участи, хотя имя и фамилия Освальд Гауэр, отец, расстрелянный как враг народа, могли сыграть с ним такую злую шутку. Он решил не рисковать. Документов после немецкого концлагеря у него никаких не осталось, назвался Олегом Скарайнисом. Олегом – в честь своего кумира Олега Кошевого, а Скарайне – фамилия его матери. Так и записали в военном билете. Кстати, долгое время он так и жил в Союзе без паспорта, хотя в советское время это казалось просто немыслимым. По военному билету. Мы даже не могли расписаться только из-за того, что у Олега просто не было паспорта.

– Но как с Дальнего Востока Олег оказался в Латвии?

– В 1947 году он приехал в Ригу, мобилизовался. Окончил вечернюю школу. Сначала работал слесарем, рисовал маслом на стекле картины на продажу. В 1952 году поступил в Академию художеств Латвийской ССР и учился у известного скульптора Теодора Залькалнса. Тот сразу разглядел в мальчишке талант.

– И все-таки, несмотря на отсутствие у Олега Скарайниса паспорта, вы с ним каким-то чудом расписались?

– Я отправила его получать паспорт почти в комичной истории в Московском Кремле, когда ему вместе с другими скульпторами, соавторами Саласпилсского мемориала, должны были вручать Ленинскую премию. У всех были паспорта, а у него нет. Но мы с ним просто просочились вместе с другими скульпторами. Никто у нас никаких документов в том далеком 1970 году не проверил. Но по возвращении в  Ригу я сказала Олегу, что больше в таком стрессе жить не могу. И он обменял свой военный билет на паспорт.

Хранитель наследия

– Олег Скарайнис известен не только как скульптор, но и как хранитель ценных исторических реликвий. Именно благодаря ему сохранились фрагменты старого фасада Латвийской национальной оперы, в частности часть скульптуры льва, которые в 90-х годах прошлого столетия попросту выбрасывали во время ремонта.

– Да, Олег заботливо сохранил эти фрагменты в нашем саду. Они там простояли 25 лет. И чудом не погибли во время сильной грозы, когда молния ударила в одно из деревьев и возник пожар. Но ценные фрагменты фасада оперы все-таки уцелели. Он размышлял, куда же их пристроить? Что сделать из них? Но так и не решил.

Несколько лет назад, уже после смерти Олега, я познакомилась с молодыми талантливыми художниками-декораторами, сценографами – Кристой и Рейнисом Дзудзилло. Они пришли в мой дом и увидели в саду эти ценные старинные фрагменты. Их творческая фантазия сразу же заработала с удвоенной силой, и в конце прошлого года они открыли уникальную выставку в Риге – в сквере  Национального театра оперы и балета. Они с любовью и большим профессионализмом частично отреставрировали эти фрагменты и в результате в 2020 году получилась просто уникальная выставка под открытым небом.

Светлана ЗИМИНА

«МК Латвия», 3 апреля 2021 года