В субботу, 17 февраля, в возрасте 82 лет, из жизни ушел писатель и журналист Гарри Гайлит.
Последние месяцы он провел дома, в окружении близких людей. Похороны планируются ориентировочно на четверг 22 февраля в Риге на кладбище Райниса, но больше информации будет опубликовано здесь во вторник утром.
По любым вопросам можно звонить по +37122338069.
Гайлит Гарри Александрович родился в Риге в 1941 году. Литературный и театральный критик. Член Союза писателей и Союза театральных деятелей Латвии, Союза российских писателей. В 1966 закончил филологический факультет ЛГУ. Работал библиографом в Научной библиотеке ЛГУ (1966-1972) и в Национальной библиотеке (1974-1997), переводчиком в газете «Советская Латвия» (1972-1974) и театральным обозревателем в газете «Бизнес&Балтия» (1997-1998). Переводил латышскую прозу. В 1998 году вышел сборник критических статей «Полет пчелы, сон и пробуждение». В 2013 году вышла в свет книга воспоминаний «Мальчик на дельфине».
Юлия Александрова: Вчера, 17 февраля, ушёл из жизни мой дядя Гарри Гайлит- журналист, театральный критик, член Союза писателей.
Вся его жизнь была подвигом. Он был инвалидом с рождения. То ли детский паралич, то ли родовая травма. В последние годы, попадая в больницы, надеялся, что современные врачи и технологии дадут ответ на этот вопрос. Не дали.
Он родился в латышско-польской семье 11 августа 1941 года. Мать — полька, отец — латышский скульптор Александр Гайлит, учившийся в студиях Романа Суты и Теодора Залькална.
Родители воспитали сына так, что он не чувствовал себя инвалидом. Он жил полноценной жизнью: убирал свою комнату, лазил с соседскими мальчишками по деревьям, учился в обычной школе. Вот только в МГУ его не приняли — сказали, что он не сможет записывать лекции.
Но Гарик не расстроился, поступил на русский филфак Латвийского университета. Успешно справился и с записью лекций, и с нагрузкой. Был членом легендарного кружка пушкиниста Льва Сидякова, куда входили его знаменитые в будущем однокурсники: Роман Тименчик (ахматовед изральского университета), Лазарь Флейшман (пастернаковед Стэнфордского университета), Борис Равдин (латвийский историк культуры).
Гарик всю жизнь работал-библиографом в Национальной библиотеке. Параллельно переводил латышских классиков на русский язык, писал рецензии на спектакли латышских театров для газеты «Советская молодёжь», знакомя русских читателей с латышской культурой.
Критиком был беспощадным. Если спектакль был слабым, то и рецензия была разгромной. Не имело значения ни личное знакомство с режиссёром, ни приятельские отношения с актёрами, ни то, что в театр пускали по контрамарке. Латышские театры к критике относились нормально, а вот наш русский театр после очередной порции критики лишил Гарика контрамарок.
Когда моя тетя вышла замуж за Гарика, первое, что она сказала: никакой жалости и снисходительности, относитесь к нему как к обычному человеку. Для меня с приходом в семью Гарика открылась дверь в какой-то другой мир.
Во-первых, его семья жила не так, как мы в коммуналках, а в доме в Межапарке. К слову, именно Гарик, там в Межапарке, научил меня ездить на велосипеде и играть в бадминтон!
Помню, как он впервые остался ночевать у нас на даче в Меллужи и вышел к завтраку в рубашке, кардигане и шелковом шейном платке! У нас тоже было не принято выходить к завтраку в халатах, но шейный платок!
Друзья называли его «графом» — за аристократизм и барские замашки. Шиковать он любил. Помню, как получил гонорар за собрание сочинений Жана Гривы и все лето они с тетей приезжали на дачу на такси.
В его окружении были поэты, писатели, режиссеры, журналисты и ученые. Я ни слова не понимала о том, о чем они спорили, но атмосфера кружила голову. «Голове» было 13 лет. А ещё ежегодный отдых в Доме творчества писателей в Дубулты, где собиралась уже питерская и московская интеллигенция. Кем я могла стать, как не филологом и журналистом?! Пошла на тот же филфак, который окончили дядя и тетя.
Первые мои статьи, конечно же, помогал писать Гарик. Ругался, смеялся, кричал: «где интрига?». Я огрызалась: «Какая интрига может быть в статье про пионерский лагерь?!»
Он никогда не думал, что доживет до 82 лет. Не думал, что переживет жену и целых 10 лет будет жить один.
Не являясь русским по крови, считал себя русским интеллигентом, болел за Россию, болел за Латвию, категорически не принимая вакханалии национализма. Лучшими друзьями были книги: новые начинал читать и бросал, возвращался к классике. По воскресеньям мы играли с ним в шахматы.
Последние годы из дома не выходил, и только с лета, после перенесённого инсульта, был прикован к кровати. Ясный ум сохранил до последнего. Уходил из жизни в окружении родных и замечательных социальных работников, которые стали членами семьи.
Спите спокойно, Гарик! После вас останутся прекрасные воспоминания, книги и скульптура Мальчика на дельфине, которую с вас лепил отец. Скульптура украшает особняк в Межапарке, а владельцы и прохожие даже не подозревают, кем был этот маленький мальчик, похожий на херувима.
Сергей Мазур (23.02.2024); Почти неделю нет с нами Гарри Гайлита.
Последний раз я у него бывал на 80-летие вместе с Митей. Гарри был рад, хотя уже плохо говорил и немного стеснялся этого.
Когда я посетил первый раз Гарри дома, уже и не вспомнить, думаю в 2005 г.
Гарри участвовал в устраиваемых мною семинарах, в более узком кругом (в Совете семинара) спорил до хрипоты. В чем не сходились? Гарри был за левый поворот, все остальные мысли воспринимал как досужие рассуждения. Сильно раздражался, даже у себя дома, когда я что-то позволял говорить другое.
Гарри, когда впервые узнал о нем (2004 год), воспринимал прежде всего как театрального критика и публициста. Однако о театре со мною Гарри вообще не говорил. Как у публициста мне было чему поучиться у Гарри.
В свое время, выпускавшейся ЗАПЧЕЛ газете «Ракурсе» Гарри писал небольшие хлесткие статьи. То есть на каждое мало-мальски важное событие Гарри имел собственное мнение и мог высказать его в написанным им тексте. Ничего подобного я в Риге не встречал.
Вспоминаю, когда я выпустил 250 страничный юбилейный сборник, посвященный фольклористу Б.Ф. Инфантьеву «Миф о русских в латышской литературе», Гарри единственный кто высказался о книге. Все к вопросу о мнении наших соседей о русском народе.
Вести гуманитарные семинары в Риге было сложно, из-за общественного раскола. При всей своей «нетерпимости» Гарри был терпим к моей идее в одном издании публиковать разные точки зрения. Это в отличие от либерально настроенной публики, которая первым условием ставила исключение «из списков авторов» Гарри Гайлита.
Вообще либеральная интеллигенция в Риге запомнилась мне чудесами разного рода фобий, крайне жесткого неприятия иных точек зрения.
Все мы читали его небольшую книгу воспоминаний «Мальчик на дельфине». Может, не все со всем соглашались. Например, Борис Анатольевич критично отзывался о страницах, посвященных оценке советского периода истории. Я был за то, чтобы кроме воспоминаний Гарри создал какую-нибудь большую вещь. Например, что ему мешало написать объемистую книгу о театральной жизни в Риге?
Гарри Гайлит — это веха в истории русской культуре Латвии. Да упокоится с миром его душа!
