Накатывающий, как электричка, день знаний предлагаю предварить дальнейшим обсуждением особенностей наступающей вместе с ним, какцунами «школьной реформы». На этот раз продемонстрируем, что оная не имеет, как выражаются в ЕСПЧ (и не только) легитимной цели.
Предыдущая (а по ссылке в ней – и остальные) публикация доступна вот здесь
https://www.facebook.com/vbuzaevs/posts/2351831218430961
1. Конституционный суд в своих ранних делах, связанных с языковыми ограничениями для меньшинств (2001/2003), опирался соответственно, на анализ языковой и демографической ситуации, сложившейся за 50 лет советской власти. Соответственно, выдвинуты такие законные цели ограничений, как особая защита и развитие латышского языка и даже защита демократического устройства государства. На последнее дело ссылается и ЕСПЧ, сформулировав легитимную цель в рамках ст. 8 Конвенции как защиту прав и свобод других лиц (Ментцен, 2004)
В решении по делу о предыдущем этапе замены родного языка латышским в сфере образования (2005) Конституционный суд, опираясь на оба упомянутых выше прецедента, сформулировал следующие законные цели ограничений: укрепление использования государственного языка и защита прав других лиц. При этом под «другими лицами» суд имел ввиду исключительно тех пользователей системы образования нацменьшинств, которые хотят освоить государственный язык на достаточном уровне.
В деле о текущем этапе замены родного языка латышским в сфере образования (2018) вопрос о наличие законных целей ограничений заявителями не поднимался, а суд решил, что ограничения соответствуют основной цели латвийского образования – обеспечить каждому жителю Латвии возможность развивать свой духовный и физический потенциал для формирования самостоятельной и развитой личности, члена демократического государства и общества. Указывается также, что право учащихся и их родителей выбирать язык получения образования противоречит принципу единства образовательной системы.
В обеих решениях имеется ссылка на цели образования, закрепленные в пп. «d» (2005) и «c» (2018) части 1 ст.29 Конвенции ООН о правах ребенка, но нет ссылки на самый главный пункт «а», гарантирующий развитие личности, талантов и умственных и физических способностей ребенка в их самом полном объеме.
2. ЕСПЧ допускает периодический пересмотр выводов, сделанных на основе анализа исторической ситуации в период, когда демократические институты страны еще не окрепли.(дело Жданок), а также возможность исчезновения со временем ранее имеющихся законных целей ограничений (case of the Weber v. Switzerland, no. 11034/84, 22 May 1990, § 51; case of the Observer and Guardian v. the United Kingdom, no. 13585/88, 26 November 1991, § 68). Поэтому следует отметить что, как языковая, так и демографическая ситуация в Латвии через 28 лет после восстановления независимости радикально изменились.
2.1 Статус латышского языка, как единственного государственного, был установлен еще в мае 1989 года — 30 лет назад. За это время сменилось одно поколение.
Существенно приросла доля лиц, владеющих латышским языком среди нацменьшинств: с 20,2% до 49,2% по данным переписей населения 1989 и 2000 года. В соответствии с опросами 2009 и 2014 года эта доля составила, соответственно 57% и 77%.
В соответствии с последним опросом латышским языком владели 91% (61,2+38,8*0,77) жителей Латвии. Для сравнения в 1930 году эта цифра составляла только 84% (Latvijas kultūras statistika. 1918.-1937, Sastādījis V. Salnītis. Redigējis M. Skujenieks, Valters un Rapa, 1938, 194 lpp., lpp. 103).
В наибольшей степени улучшилось владение латышским языком в молодежной среде. Если в конце 90-х годов оценивали свои знания, как хорошие, 40% опрошенных, то в 2008 году – уже 73% принадлежащих к нацменьшинствам лиц в возрасте 15-34 лет, в 2014 – 97,6% в возрасте от 18 до 24 лет.
2.2 Демографическая ситуация в обсуждаемом смысле непрерывно и существенно улучшается: доля латышей в Латвии на 1989, 2000 и 2018 г составила соответственно 52, 57,7 и 62,2%; в Риге – 36,5 41 и 47%.
Тем более, что по данным переписи 1935 года латышей среди детей в возрасте до 14 лет было только 74,17%. (Ceturtā tautas skaitīšana Latvijā, Valsts statistiskā pārvalde, V.Salnītis, M. Skujenieks, 1936, 140.lpp) Соответственно, представителей нацменьшинств среди детей было 25,83%, то есть, примерно столько же, сколько и в 2011 году (26,5-27,2%).
2.3 Таким образом языковая и демографическая (во всяком случае, в отношении детей) ситуация в настоящее время аналогична таковой в 30-х годах прошлого века, когда государство не делало никаких попыток замены родного языка в образовании государственным.
Соответственно такие законные цели ограничений, как обеспечение развития латышского языка и защита демократического устройства государства, отвечающие отмеченным в ч.2 ст. 8 Конвенции интересам национальной безопасности и защите прав и свобод других лиц, более не актуальны.
3. Цель укрепления экономического благосостояния страны при введении обсуждаемой замены в обучении родного языка государственным не ставилась. По мнению специального докладчика ООН, образование на языке меньшинства является более экономически эффективным, даже если первоначальные затраты на учебные материалы или обучение несколько выше. Это объясняется тем, что, благодаря образованию на языке меньшинства, больше учеников заканчивают среднюю школу, чем в случаях, когда обучение проводится только на официальном языке.
4. В известной степени цели образования, сформулированные Конституционным судом в своем решении от 22 апреля 2019 года, равно как и ранее отмеченная необходимость укрепления государственного языка формально отвечают принципу защиты интересов других лиц из п.8.2 Конвенции.
При этом, если говорить о защите интересов носителей латышского языка, то она будет сведена к увеличению числа выпускников русской школы, уверенно владеющих латышским языком, с нынешних 97% до 100%.
Если речь идет о защите интересов самих обучаемых, то требуется особое обоснование необходимости реформы конкурентоспособной и востребованной, отвечающей 100-летней традиции системы образования нацменьшинств.
К тому же по мнению ЮНЕСКО хотя с точки зрения многоязычных обществ унифицированные решения, возможно, легче принимать в административном и организационном плане, следует признать, что в этих решениях не принимаются во внимание опасности, связанные с падением школьной успеваемости и утратой языкового и культурного разнообразия.
По нашему мнению, многолетняя политика выдавливания русского языка из системы образования направлена на устранение успешного конкурента. В противном случае льготы для обучающихся на языках ЕС следовало бы интерпретировать, как нежелание укреплять один из его официальных языков, а исключения для лиц, защищаемых международными договорами – как желание второй договаривающейся стороны нанести вред учащимся.
В сомнительных случаях доказательство реальности прокламируемой законной цели лежит на государстве.( case of Vereinigung Bildender Künstler v. Austria, no. 68354/01, 25 January 2007, §31)