Перед распадом СССР русскоговорящая община Латвии представляла собой совокупность преимущественно хорошо образованных и нашедших свою нишу в народном хозяйстве людей с существенным цензом оседлости. Это позволило осознать свои национальные интересы и, вопреки распространенному среди россиян мнению о массовой поддержке нелатышским населением разрушения СССР, высказать свое отрицательное мнение на референдуме (опросе) о выходе Латвии из СССР 3 марта 1991 года. Этнический характер голосования ясно виден при сопоставлении результатов голосования по отдельным административным единицам с долей в них латышского населения.

В целом по Латвии «за» проголосовали 64,5% от численности избирателей при 52% латышей в составе населения, в Риге – 51,2% при 36,7% латышей среди горожан. Соответственно, если для определенности считать, что все латыши голосовали «за» (при этом предположении доля нелатышей, голосовавших «за», получается несколько заниженной), то за счет нелатышей по республике в целом было «добрано» 12,5%, в ее столице – 14,5% голосов. При доле нелатышей в составе Латвии в 48% и в Риге 63,3% это составляет, соответственно, 26% и 23% от численности нацменьшинств.

Опрос 3 марта 1991 года оказался последним за последние 30 лет всеобщим голосованием в Латвии. Прошло лишь 7 месяцев с момента, когда русских, не брезгуя их языком, зазывали проголосовать за «демократическую Латвию», как Верховный совет Латвии лишил всех политических и многих экономических прав около 1/3 своих избирателей, т.е. примерно 70% представителей латвийских нацменьшинств.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ТОГО ВРЕМЕНИ

Конец февраля 1991. Собрание «русской демократической общественности Латвии» во дворце культуры завода ВЭФ, транслируемое в прямом эфире по телевидению и радио. Как раз накануне судьбоносного опроса 3 марта. Все присутствующие, разумеется за «демократическую и государственно независимую Латвию». Я же, незваный гость, сильно сомневаюсь в возможности такого сочетания одеколона и шампуня в одном флаконе.

Горячо обсуждается возможность допуска к голосованию не имеющих паспортов офицеров. При этом организаторы понимают, разумеется, что голоса офицеров никак не повлияют на ситуацию. Некоторые, возможно, даже предвидят, как «демократическая и независимая» поступит с офицерами — негражданами, пожелавшими в ней остаться. Вначале пропустит через сито ДГИ, а потом пожизненно лишит права на натурализацию уцелевших.

Первым подаю записку в президиум и слова, конечно, не получаю. Чувствуя, что собрание идет к концу, начинаю кричать с места, что тут зажимают вполне русского, демократического, да еще и официального народного избранника. Выхожу на трибуну и узнаю впоследствии, что с первых — же моих слов отключили телевидение. Только светлый облик успел мелькнуть на экранах. Радио же, по недосмотру, осталось. Разъясняю, что 3 марта голос присутствующих в зале и большинства тех, кого они представляют, понадобится в последний раз. Как жаль, что оказался прав именно я, а не они.